Мой покойный муж Шмуэль-Яаков, для друзей и знакомых – Джек, еще юношей познакомился с рабби Менахем-Мендлом Шнеерсоном, который впоследствии стал Любавичским Ребе. Это случилось в сороковые годы, когда мой муж учился в хабадской йешиве в Бруклине. Во время утренней молитвы его место было рядом с будущим Ребе.

В 1963-м году, когда мы собирались пожениться, Джек взял меня с собой к Ребе чтобы получить его благословение на наш брак. Я помню, как нервничала из-за предстоящей аудиенции. Джек предупредил, что это буквально визит к королю, и объяснил, как правильно вести себя в присутствии Ребе. Я боялась забыть что-нибудь важное из его указаний, но, как выяснилось, волноваться не стоило. Ребе не тратил времени на церемонии, и с самого начала я почувствовала себя в его присутствии очень легко. Когда мы вошли в его кабинет, он тепло поприветствовал моего мужа, поразив меня своей обходительностью. Казалось, что он готов беседовать с нами, будто у него вечность в запасе.

Сейчас я уже не помню в точности, о чем тогда мы говорили, но у меня отпечаталось в памяти, как он интересовался нашими целями в жизни: что мы намеревались делать в плане учебы и в отношении профессии. Когда я сообщила ему, что работаю над докторской диссертацией по английской литературе и собираюсь в будущем преподавать в университете, он сказал: "Я хочу попросить вас об услуге. Я хочу, чтобы вы всегда помнили, что в течение вашей карьеры вам неоднократно представятся возможности помочь евреям. Вы никогда не должны упускать эти возможности".

Действительно, в моей практике нередко возникали ситуации, где мое вмешательство играло положительную роль. Я всегда обращала внимание на еврейских студентов и по мере сил пыталась помочь им советом или наставлением. Один случай, совершенно необыкновенный и неожиданный, я помню особенно ярко. Он произошел через тридцать лет после той аудиенции с Ребе. Я сидела у себя в кабинете, и ко мне пришла одна из моих студенток, вся в слезах. Она сказала, что плачет, так как не успела сделать свое домашнее задание. Я ответила, что она может принести мне свое задание на следующей неделе, и спросила, не беспокоит ли ее что-либо еще, из-за чего она настолько не в своей тарелке.

Она рассказала, что брат ее ухажера, катаясь на мотоцикле, попал в аварию и погиб. И, выслушав ее историю, я вдруг поняла, что знаю эту семью и даже приходила к ним на шива – утешать скорбящих в первые семь дней траура.

Моя студентка встречалась с братом погибшего уже несколько лет, а сама она была нееврейкой.

Трудно описать, как я себя почувствовала в этот момент. Я знала, что это не случайность – моя студентка вдруг приходит ко мне, чтобы обсудить происшествие, а я сама знакома с участниками истории. И тут я вспомнила то, что мне сказал Ребе. И я решилась на поступок, который иначе никогда бы себе не позволила.

Выразив свои соболезнования, я сказала ей: "Твой парень – из ортодоксальной еврейской семьи. Он остался теперь единственным ребенком. Сказать по правде, я не верю, что он когда-нибудь женится на тебе. Он не сможет нанести своим родителям такой удар".

Я отметила, что они уже провели несколько лет вместе, и кто знает, сколько еще лет пройдет, прежде чем он решится разорвать с ней отношения. И, так как крайне маловероятно, что он женится на ней, ей не имеет смысла выбрасывать на ветер свои лучшие годы.

Девушка выслушала меня и, прежде чем покинуть кабинет, заявила: "Я уважаю вас, я уважаю ваше мнение. И я думаю, что вы правы. Я должна разорвать отношения".

Когда она вышла, я задумалась над тем, что я сделала. Я только что превысила свои профессиональные полномочия самым грубым образом. И, тем не менее, я чувствовала, что не могла поступить иначе. Она пришла ко мне, и у меня появилась возможность что-то изменить и помочь им обоим. Я не имела права отвернуться.

По дороге домой, сидя за рулем, я очень нервничала: ведь теперь мне надо было позвонить родителям этого парня и сообщить, что произошло. Но когда я позвонила, они были очень благодарны. Через год их сын женился на еврейской девушке. Так что совет Ребе, полученный за тридцать лет до этого, оказал огромное влияние и на меня, и на жизнь этих молодых людей.

И это был не единственный случай, когда слова Ребе затронули жизнь нашей семьи спустя много лет после того, как они были сказаны.

Перевод Якова Ханина