Молодым человеком я получил указание Ребе отправиться в Израиль в составе группы нью-йоркских учеников йешивы. В дневное время мы должны были заниматься изучением Торы в хабадской синагоге Цемах-Цедека в Старом городе в Иерусалиме, по вечерам – в йешиве Торас Эмес в Шикун Хабад в центре столицы, а также знакомить с еврейством нерелигиозных израильтян в разных городах страны.

Прежде, чем мы отправились в Израиль весной 1976-го года, Ребе несколько раз говорил о нашей миссии и даже заявил, что берет на себя личную ответственность за наше благополучие.

Мы поехали с большим воодушевлением, особенно радуясь тому, что проведем в Израиле Пурим и будем раздавать подарки – мишлоах манот – солдатам на армейских базах. Много раз мы слышали, как Ребе в своих выступлениях превозносил заслуги воинов, защищающих Святую землю, рискуя и жертвуя жизнью, и мы с нетерпением ждали возможности поделиться с ними радостью и весельем праздника. Посылки для солдат были от самого Ребе – он сам заплатил за них, – так что передать их было для нас особой честью.

В Пурим мне и троим израильским хабадникам предоставили военную машину с водителем и направили на армейскую базу, расположенную рядом с арабским городом Наблусом, который по-еврейски называется Шхем. Километрах в двух от места нашего назначения автомобиль внезапно остановился. Сидя в задней части машины, мы не видели, что происходит, и не понимали, в чем дело. Мы только слышали какие-то крики. Через несколько минут к нам заглянул наш водитель. Он сказал, что мы не можем ехать дальше, потому что в двадцати метрах перед нами сложена баррикада из камней и горящих шин, а за ней на холме собралось около сотни арабских юнцов, вооруженных камнями, которые они уже начали кидать в нашем направлении, хотя пока еще находились слишком далеко, чтобы причинить какой-либо вред.

Водитель сказал, что пытаться преодолеть баррикаду – подвергать нас опасности, и он не хотел брать на себя ответственность. Но я начал убеждать его, что у нас нет выбора. Мы должны двигаться вперед, потому что выполняем миссию Ребе.

– Слишком рискованно, – настаивал водитель. – Что угодно может произойти, если арабы начнут бесчинствовать.

Я тогда еще не очень хорошо говорил на иврите, поэтому, чтобы все стало ясно, вылез из машины и заявил:

– Я остаюсь. Ты можешь возвращаться, но я направляюсь вперед, что бы там ни было.

– Ты понимаешь, что тут происходит?! – рявкнул водитель. – Они нападут на тебя!

– Перед нашим вылетом из Америки Ребе заверил всю нашу группу, что он берет на себя личную ответственность за наше благополучие, – провозгласил я, – так что мне просто очевидно, что бояться нечего, и я иду вперед.

– Это может быть так для вас, хасидов, – ответил он, – но я-то солдат, и мне Ребе мое благополучие не гарантировал.

– Я уверен, что его гарантия распространяется и на тебя, ведь мы в одной группе.

– Ты так уверен в своем Ребе?

– Да!

– Тогда поехали!

Я был страшно рад, что мне удалось его убедить. Я знал, что это опасно, но тогда это было не так опасно, как позже, во время интифады. Он газанул и подъехал к баррикаде. Это была груда камней, но военный автомобиль смог вскарабкаться на нее и перевалить на другую сторону, хотя нас и мотало от стенки к стенке.

На другой стороне баррикады арабы были уже достаточно близко, чтобы добросить камни до автомобиля. Один камень даже залетел к нам, но, слава Б-гу, никого не поранил. Солдаты стрельнули в воздух, но юнцов это не испугало. Тем не менее, мы сумели прорваться благополучно и поехали дальше.

Когда мы добрались до базы, у ворот стоял командир, и я услышал, как он спрашивает водителя:

– Как это ты отважился ехать через баррикаду?

Водитель показал на меня и ответил:

– Это все из-за него.

И он рассказал всю историю. Услышав ее, командир обратился ко мне:

– Я хочу собрать всех солдат, чтобы они тебя послушали.

На базе было около трехсот солдат, и я рассказал им, как Ребе придал мне смелости идти вперед и не поворачивать назад. История вызвала восторг у солдат, и они вместе с нами пустились в пляс, после чего мы раздали им пуримские подарки от Ребе.

Вернувшись в Иерусалим, я доложил обо всем Биньомину Кляйну, секретарю Ребе. Он очень заинтересовался моей историей и потребовал от меня расписать ему все подробности. А затем в четыре утра по израильскому времени мы подсоединились по телефонной связи к фарбренгену Ребе, который он проводил в Пурим в Нью-Йорке. И я услышал, как Ребе говорит: "Иногда случается необыкновенное событие, которое напоминает нам, что не нужно бояться тьмы изгнания. Такие события происходят в жизни каждого, и каждый может найти чудеса в своей личной жизни, которые являются также и уроками на будущее. И я хочу рассказать о сегодняшнем происшествии, которое показывает, что когда еврей привержен еврейству, ему нечего бояться, и он всегда добьется своего".

И Ребе во всех подробностях рассказал о том, что с нами произошло, отметив, что не только никто из нашей группы не пострадал, но даже те, кто кидал камни, не были ранены в ответ. А в заключение он добавил: "Эти арабы увидели еврея, находящегося на Святой земле и желающего исполнить то, что предписывает ему наша святая Тора. Этот еврей не хочет ни с кем воевать, но когда наступает Пурим, становится ясно, что праздник следует отмечать также и в Шхеме, и этого еврея никто не может остановить. И это не только не принесет никакого вреда, но будет сделано мирно и приведет только к хорошему".

Надо сказать, услышав, как Ребе одобряет случившееся со мной, я почувствовал себя не в своей тарелке, подумав: "Ах, если бы я всегда мог выполнять то, что Ребе от меня требует, так, чтобы порадовать его!"

Перевод Якова Ханина