Я учился в Лондонском университете на факультете социальной антропологии. Там у меня и зародился интерес к изучению различных культур и религий и к путешествиям в такие труднодоступные места, как Таиланд, Сингапур, Малайзия, Суматра, Ява и Бали. Жители этих далеких уголков планеты нередко спрашивали меня о моей религии, а я не знал, что ответить. Так я постепенно начал склоняться к мысли, что существует некая универсальная истина, на поиски которой не грех потратить силы, причем иудаизм из этих поисков исключать вовсе не обязательно.

В 1971-м году, вернувшись из Индонезии, я поделился своими сомнениями с приятелем из Манчестера, который заявил, что если я хочу познакомиться с иудаизмом, лучше всего начать с Хабада. "Они повеселее остальных", – добавил он со смешком.

Я прислушался к его совету и в конце концов оказался в любавичской йешиве в Кфар-Хабаде, в Израиле. Там я нашел множество таких же искателей духовного, заинтересованных в изучении еврейского мистицизма.

Прошел год интеллектуально и духовно стимулирующих занятий, а я все еще мучился сомнениями. В частности, будучи человеком независимым, я беспокоился о том, что, став хабадником, потеряю свою индивидуальность. У меня создалось впечатление, что в Хабаде все уж слишком зависят от Ребе, а я не мог себе представить, что соглашусь безоговорочно подчиняться его указаниям.

Единственный способ разрешить мои сомнения заключался в том, чтобы самому встретиться с Ребе, что я и сделал в праздник Песах в 1974-м году. Порядок тогда был следующий: написать Ребе письмо, изложив свои проблемы и просьбы, и передать его в секретариат за некоторое время до аудиенции. Так я и поступил – написал письмо на шести страницах, рассказав о себе и задав все мои вопросы.

Я помню, как входил к Ребе на аудиенцию. Его кабинет показался мне тогда огромным. Я чувствовал себя очень неуверенно, но, увидев Ребе, сидящего за столом, успокоился: весь его вид был таким, как бы сказать, отеческим, что я расслабился, хотя и ощутил, что нахожусь в присутствии великого человека.

Он сразу же достал мое письмо и начал отвечать на вопросы.

В частности, я спрашивал, сколько мне нужно спать по ночам. Я знаю, что это звучит нелепо, но для меня было важно – как точно распределять свое время. Ребе ответил очень четко: "Сколько сна требуется человеку – зависит от его физических данных. Большинству надо от шести до восьми часов сна. Очень немногие могут обходиться менее чем шестью часами. Можешь спросить своего врача, но тебе скорей всего требуется восемь часов сна в день".

А затем Ребе занялся вычислениями: "Даже если тебе требуется восемь часов сна в день и полтора часа на еду и еще полтора часа на дварим бетейлим – "пустые вещи", не связанные с Торой, которые тебе необходимо сделать, – у тебя еще остается вполне достаточно времени, чтобы стать великим знатоком Торы!" Другими словами, он хотел, чтобы я заботился о своих нуждах, но не терял при этом времени впустую.

Другой вопрос касался моих путешествий по Юго-Восточной Азии, где я встречался с черными и белыми магами. Я опасался, что кто-то из них наложил на меня заклятие, и хотел знать, является ли это поводом для беспокойства. Ребе развеял мои страхи. "Ни черная, ни белая магия не могут ни на кого повлиять долговременно, – сказал он мне. – Но очень важно, чтобы ты изучал свод еврейских законов – Шулхан Арух". Хотя он и не сказал, в чем тут связь, я понял это так, что тот, кто ведет свою жизнь в соответствии с еврейским законом, получает духовную энергию, позволяущую противостоять любым темным силам.

Под конец мы заговорили о моем будущем. У меня уже была университетская степень, а я хотел также получить учительский диплом. "Как долго мне еще оставаться в йешиве?" – спросил я.

Ребе улыбнулся: "Закончи этот год в йешиве, а затем работай над своим аттестатом преподавателя". И вдруг сделал замечание, показавшееся мне тогда странным: "Между прочим, если ты станешь учителем в не очень религиозной школе, даже если это будет еврейская школа, в общине не будут знать, насколько ты религиозен, и тебе будет трудно найти себе такую пару, какую тебе хотелось бы. А если ты станешь преподавать в ортодоксальной школе, у людей создастся впечатление, что твои религиозные стандарты достаточно высокие".

А надо сказать, что я подумывал о том, чтобы стать учителем в нерелигиозной школе, чтобы приблизить детей к Б-гу и к Торе. И вот Ребе объявляет, что это не обязательно наилучший путь для меня.

Как ни странно, по получении учительского диплома, мне предложили работу в самой религиозной школе Манчестера. Я принял предложение с условием, что если найду работу, которую мне хотелось, а именно – в нерелигиозной школе, я дам уведомление за две недели до начала занятий на новом месте. Но вышло так, что я остался в религиозной школе и проработал там почти всю мою жизнь – сорок лет на сегодняшний день.

Через некоторое время после того, как я начал работать, другие учителя сообщили мне, что со мной хочет поговорить раввин Хаим Силбигер, один из старших преподавателей манчестерской йешивы. И именно он познакомил меня с моей будущей женой. Так исполнилось предсказание Ребе, что моему браку поспособствует преподавание в религиозной школе.

Выходя от Ребе после той, первой, аудиенции, я чувствовал большое моральное облегчение. Во-первых, я понял,что мои опасения не имели под собой почвы. Никто не собирался меня заштамповывать в хасидского зомби, полностью зависящего от Ребе. Мне стало ясно, что у Ребе никогда не было намерения подавлять мою – или чью-либо еще – индивидуальность. Он относился с уважением ко мне как к личности, принимал мое прошлое и мои интересы как часть того, кем я являюсь. Он обладал необыкновенной способностью давать указания без нажима и навязывания.

Но самыми интригующими для меня оказались первые слова, которые он произнес сразу же, когда я только вошел в его кабинет. Слова эти на первый взгляд не имели никакого отношения к моим вопросам. Он сказал: "Работа еврея – укреплять свой народ".

Эти слова остались со мной на всю жизнь. Они стали указанием Ребе лично для меня – как строить свою жизнь будучи хасидом. Но мне кажется, что одной этой фразой Ребе выразил, что значит быть евреем. И хотя изучение Торы, соблюдение кашрута, соблюдение субботы чрезвычайно важны, Ребе не стал включать их в свое определение. Быть евреем, как это видел Ребе, означает больше, чем личный духовный рост и соблюдение заповедей. В первую очередь – это заботиться о материальном и духовном благополучии всего нашего народа Израиля.

Перевод Якова Ханина