Я родилась в Индии, в семье выходцев из Персии. Когда мне исполнилось два года, моя семья переехала в Англию. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я вышла замуж и мы поселились в Италии, где я впервые встретилась с хабадниками.

Ребе вошел в нашу жизнь в 1977-м году, когда заболел мой муж Беньямин. Он вернулся в Милан с Дальнего Востока, где находился по делам, и я заметила, что он выглядит нездоровым. Он настаивал, что с ним все в порядке, пока в одно прекрасное утро не проснулся парализованный от макушки до пяток. Я отвезла его в больницу, где его продержали месяц, но помочь ничем не могли. Он не шевелился и даже жевать не мог, только глотал жиденький суп, который я ежедневно приносила ему.

Доктора не понимали, что происходит, делали анализы за анализами и говорили мне: "Синьора, пока мы не выясним причину, мы ничего не можем сделать". Я с ума сходила от беспокойства.

Когда я рассказала о происходящем Моше Лазару, посланнику Ребе в Милане, он осторожно спросил: "А не попросить ли вам благословение у Любавичского Ребе для Беньямина?" К моему стыду, я тогда подумала: "Как человек в Нью-Йорке может помочь больному в Милане?" Но я решила, что вреда это во всяком случае не принесет, и сообщила имя моего мужа: Беньямин бен Эстер. Впрочем, я не ожидала, что из этого что-нибудь получится.

На следующий день я вошла в больницу с кастрюлей супа и чуть не уронила ее на пол. Навстречу мне шел мой муж, не парализованный, даже без костылей.

– Что случилось? – спросила я.

– Не знаю, – ответил он. – Мое тело было как будто заморожено и вдруг разморозилось. Я чувствую себя нормально.

История эта потрясла меня. "Что же это за человек? – думала я. – Кто такой этот Ребе? Что он такое сделал чтобы вылечить моего мужа?" Мне захотелось побольше узнать о нем.

В 1979-м году мы переехали в США. И пусть это звучит пафосно и мелодраматично, но на самом деле, когда я наконец встретилась с Ребе, для меня началась новая жизнь.

На следующий же день после нашего приземления в Нью-Йорке я отправилсь посмотреть, как Ребе выходит на молитву, и с этого момента стала его преданной последовательницей. Какой бы вопрос у меня не возникал – о муже, о детях, о моей персидской общине в Квинсе, – я обращалась к нему. Каждый день в два часа я приезжала в Краун-Хайтс и стояла в коридоре, чтобы получить духовный заряд, глядя на лицо Ребе, когда он выходил из синагоги, закончив послеполуденную молитву.

В 1980-м году в моей жизни произошел перелом. Сефардский раввин нашей общины, Элияу бен Хаим, попросил меня давать уроки законов чистоты семейной жизни – таарат амишпаха – невестам перед свадьбой. Я взялась за это дело очень серьезно. К такому вопросу нельзя подходить легко и беспечно. В Краун-Хайтсе я прошла два курса занятий по таарат амишпаха для таких же, как я, преподавательниц и полагала, что хорошо подготовилась к предстоящей работе. Однако по прошествии шести месяцев я начала испытывать сильный страх. Ответственность была огромной, и я боялась, что если вдруг скажу на уроке что-то не так, возможные ошибки этих женщин будут на моей совести. Я отправилась к Ребе и все ему рассказала. Он ответил: "Не только ты можешь это делать, но ты должна это делать. И я хочу стать твоим партнером." И он дал мне пятнадцать долларов. В тот момент я еще не знала, сколько у меня будет учениц. Каково же было мое изумление, когда в классе я обнаружила четырнадцать молодых невест. Плюс я – всего пятнадцать!

Однако по-настоящему мою жизнь изменила аудиенция у Ребе по поводу бар-мицвы нашего сына. На той аудиенции Ребе сказал нам – моему мужу, сыну и мне: "Я хочу, чтобы вы возвращали людей к Всевышнему. Тем самым вы будете исполнять для Него работу, и тогда Он будет вам помогать. Он даст вам такие богатства, о которых вы и мечтать не можете. Понятно?"

Я думаю, любой из тех, на кого Ребе устремлял пронзительный взгляд своих голубых глаз, поймет, что мы начали заикаться. Тогда он повторил свои слова и добавил: "Надеюсь, что вы услышали меня всем своим сердцем".

То, что сказал Ребе, осталось со мной навсегда. Две книги из тех, что я написала, называются "Слова для сердца" и "Истории для сердца". Я твердо уверена, что указание Ребе относится не только ко мне, но и ко всем евреям – мы должны помогать окружающим, и тогда Всевышний становится нашим партнером. Я в это верю, и я это чувствую.

Ребе не давал мне останавливаться, почивать на лаврах. Что бы я ни рассказывала о своей деятельности, он всегда говорил: "Спасибо. А теперь надо сделать еще больше". Я решила, что следует заняться образованием персидских детей. Большинство из них ходили в государственные школы и ничего не знали о собственной религии. И с поощрения Ребе я начала воскресную программу изучения Торы для детей из Персии. Вначале было нелегко. Я занималась этим в одиночку. Почти все время приходилось сражаться. В какой-то момент группа родителей выступила против. Они не хотели, чтобы их дети становились религиозными. Им не нравились идеи, которые дети усваивали в Талмуд-Торе. Приходя домой, они отказывались есть в Макдональдсе и не хотели садиться в машину по субботам.

Наконец я не выдержала. Я не могла уже противостоять этой враждебности, пришла к Ребе и объявила: "Я больше не могу". В ответ Ребе поднял руку, как бы отмахиваясь, и заявил: "Горништ! Это – ничто! Все это пройдет!". И он был прав. С этого дня все начало успокаиваться, и я смогла продолжать давать уроки, которые приносили хорошие плоды.

В течение многих лет Ребе дал мне множество благословений. Я всегда обращалась к нему за советом. Я могла поделиться с ним тем, о чем никому бы больше не рассказала. Он направлял меня, защищал и помогал.

Не знаю никого, кто так заботился бы обо мне – как отец о ребенке. Так я к нему и относилась – как к отцу. И мне очень недостает его.

Перевод Якова Ханина