Я родился и вырос в традиционной еврейской семье в Англии, учился в Университетском колледже в Лондоне, а затем – в Еврейском университете в Иерусалиме. С 1959-го года я жил в Израиле, где много лет работал военным прокурором в секторе Газа и на Синае, а также юридическим советником в Израильской армии по вопросам международного права и по правам человека, после чего занял пост юридического советника в Министерстве иностранных дел.

Работая в министерстве, я получил назначение в Нью-Йорк, где провел четыре года в качестве старшего юридического референта израильской миссии в ООН. Послом в ООН тогда был Беньямин (Биби) Нетаньягу, и я всегда сопровождал его на различные еврейские мероприятия. Однажды мы отправились к Любавичскому Ребе.

На самом деле Биби хотел увидеться с Ребе, потому что связь с ним поддерживали все израильские послы, министры иностранных дел и премьер-министры. Ицхак Шамир был тогда премьер-министром, и именно он назначил Биби послом. Шамир сам встречался с Ребе, и я полагаю, он посоветовал Биби сделать то же самое.

Мы пришли в штаб-квартиру Хабада в праздник Симхат-Тора во время Акафот – танцев со свитками Торы, – и нас сразу же подвели к Ребе. Он разговаривал с Биби и со мной в течение сорока минут. Это я считаю из ряда вон выходящем. Ребе вел беседу с нами на превосходном иврите, что произвело на меня глубокое впечатление. То-есть, он говорил с нами не на библейском древнееврейском, а на современном иврите, которым он, как оказалось, свободно владел.

Разговор шел о безопасности на Ближнем Востоке. Шамир тогда вел переговоры о выводе израильских войск из Ливана. В конце концов Израиль ушел оттуда, но тогда еще вопрос оставался открытым, и Ребе настаивал, что делать это ни в коем случае нельзя, хотя в начале войны он советовал быстро расправиться с террористами с применением подавляющей силы и тут же покинуть Ливан. Однако в конце 1984-го года, когда имела место наша встреча, вывод войск рассматривался как своего рода отступление.

"Ваши военные действия в Ливане – это самозащита, потому что оттуда исходит терроризм, – сказал он. – По отношению к вам также совершаются враждебные действия со стороны Сирии. Если требуется, вы должны войти и в Сирию. Израиль имеет право на самозащиту."

Несколько раз он повторил фразу из пасхальной агады: "С рукой могучей и мышцей простертой", – имея в виду, что мы должны проявить силу. Эти слова мы должны были передать Шамиру, и Ребе снова и снова делал на них упор.

Обращаясь к Биби, он настаивал, что посол в ООН должен занимать жесткую позицию относительно прав Израиля на международной арене. Как тогда, так и сейчас ООН остается враждебной Израилю организацией. Постоянно принимаются резолюции, осуждающие Израиль, который все время оказывается объектом международного порицания. По прошествии лет так ничего и не изменилось. Враждебное отношение в ООН ставило Биби в очень сложное положение, и Ребе беспокоился, сможет ли Нетаньягу твердо стоять на своем и защищать израильскую позицию, не слишком заботясь о дипломатической деликатности.

Закончив разговор, Ребе предложил нам принять участие в танцах с Торой. Мы присоединились к плящущим хасидам, а Ребе глядел на нас. Это был потрясающий момент.

К сожалению, Шамир совету Ребе не последовал и вышел из Ливана. Израильскому правительству было очень трудно предпринять что-либо без координации с другими странами и не провоцируя гнев других правительств, что ограничивало возможности Израиля действовать согласно рекомендациям Ребе. Но я не сомневаюсь, что Ребе отлично знал все, что делается в мире. Он знал политику, знал, что происходит вокруг, его рекомендации были основаны на фактах. И зная о давлении, которое оказывали на Израиль другие страны, он тем не менее бескомпромиссно настаивал, что израильские силы должны оставаться в Ливане.

Слухи о нашей встрече начали распространяться, и, к моему изумлению, где бы я ни появлялся в Нью-Йорке, меня останавливали и спрашивали: "Расскажи, о чем ты говорил с Ребе?" В течение многих лет, когда бы я ни приезжал в Краун-Хайтс, меня всегда просили рассказать о Ребе. Даже и сейчас хабадский раввин в синагоге, в которую я хожу, по соседству с моим домом под Иерусалимом, до сих пор просит меня время от времени рассказать об этом. И я говорю ему, что Ребе скорей всего был прав. Спустя двадцать пять лет у нас так и нет мира, мы до сих пор в замкнутом круге враждебных действий, угроз и насилия. Могу себе представить, насколько лучше была бы ситуация, прислушайся тогда Израиль к совету Ребе. Скорей всего, наше тактическое и стратегическое положение сейчас было бы совсем другим, наша позиция на переговорах была бы намного более выгодной. Конечно, нельзя это знать наверняка. Могу лишь предполагать, что Ребе хорошо продумал, какие положительные сдвиги можно было бы осуществить, если бы мы остались тогда в Ливане или даже пошли дальше на север и в Сирию, и что бы произошло затем. Мы никогда не узнаем, насколько лучше было бы положение в Сирии сегодня, если бы Израиль действовал тогда согласно указаниям Ребе.

В заключение я хотел бы добавить, что в качестве юридического советника по международному праву принимал участие во множестве переговоров с участием министров иностранных дел, премьер-министров – Биби Нетаньягу, Ариэля Шарона, Давида Леви, Шломо Бен-Ами, Ципи Ливни, Сильвана Шалома. Но наиболее запоминающимся был наш разговор с Ребе, и мне кажется, что так же думает и Биби. Он мне говорил, что та ночь стоит в его памяти особняком.

Встреча с Ребе придала мне уверенности в моей работе в ООН, добавила решительности. Ребе сумел втолковать мне, что у нас нет причин оправдываться. Позже, будучи послом в Канаде, я часто выступал перед различными аудиториями и всегда заявлял: "Нам нечего оправдываться за то, что мы делаем! Наши права тоже важны!"

Перевод Якова Ханина