Когда моя мать была беременна мной, у нее начались сильнейшие боли в боку. Это была не первая ее беременность, но никогда еще она не чувствовала такой боли и поняла, что что-то тут не так. Естественно, она отправилась к врачу, который после осмотра и анализов объявил: "Это боль не из-за беременности. У вас растет опухоль, и нам придется сделать аборт и вырезать эту опухоль". И он объяснил, что у нее нет выбора, поскольку зародыш угрожает ее жизни, и даже если ребенок родится, нет никаких шансов, что он родится нормальным. Поэтому о том, чтобы обойтись без операции по удалению зародыша и опухоли, даже и думать нечего.

Представляете, каково такое услышать любой женщине?! Но моя мать не была "любой женщиной". Она была очень сильной. Я всегда говорила, что она была глаголом, а не существительным. Обсудив это ужасное известие с моим отцом, она позвонила в секретариат Ребе и рассказала обо всем раввину Ходакову, главе секретариата. Он передал ее слова Ребе и вскоре сообщил моей матери, что, во-первых, аборт делать не следует, а во-вторых, не следует волноваться. Ребе передавал, что она родит ребенка и других детей и еще увидит их под хупой. Это, естественно, означало, что и ребенок, и она будут живы и здоровы.

Благословение Ребе придало ей бодрости, но забыть про опухоль было не так-то просто. (Рассказывая эту исторю моему племяннику за неделю до инсульта, от которого она умерла, моя мать сказала: "Хотя Ребе дал указание не беспокоиться, это было не так-то легко. Конечно же, я приняла его слова, но это было трудно." И она всхлипнула, добавив: "Для этого нужна вера в Ребе".)

А боли тем временем становились все сильнее. Опухоль уже можно было прощупать, она продолжала расти, угрожая жизни матери и жизни еще не родившегося ребенка. А доктор снова и снова говорил ей: "Вы сумасшедшая! Что вы делаете?! Хотите оставить своего мужа вдовцом?! Хотите оставить своих детей сиротами?! Чего вы ждете?!" В те времена врач был как Б-г, пациенты никогда не ставили под сомнение его слова, особенно, если он говорил: "Это серьезно. Ваша жизнь в опасности. Что там ваш Ребе знает о медицине?"

Постоянный нажим со стороны врача просто истерзал мою мать, и она договорилась об аудиенции у Ребе. Войдя в его кабинет, она расплакалась. Ребе выслушал ее, поднял руку, как он часто это делал, и заявил: "Ничего нового я вам сказать не могу. Все, что надо, я уже передал вам через раввина Ходакова". Однако Ребе посоветовал обратиться к другому врачу – доктору Гальперину, который, осмотрев ее, вынес то же заключение, что и предыдущий врач. Моя мать начала плакать и сказала: "Но рабби Шнеерсон говорит по-другому!" – "Ах, рабби Шнеерсон так говорит? Это другое дело!" И Гальперин взялся наблюдать ее.

Моя мать доносила меня до срока, и во время родов опухоль сама вышла из ее тела. Меня назвали Ханой в честь маминой матери, потому что в ночь перед родами бабушка явилась ей во сне и сказала, что у нее родится здоровая девочка. И во сне бабушка добавила, что у девочки будет нарост на носу. И у меня действительно был нарост, но не на носу, а на губе. У меня до сих пор остался шрам после операции по его удалению. Никаких последствий для меня это не имело. Жизнь у меня проходит нормально, и я вышла замуж и родила детей.

И это подводит меня к истории, которой я хочу поделиться: как слова Ребе изменили приоритеты всей моей жизни.

В 1990-м году в пятницу, в последний вечер Хануки у нас дома случился пожар. Обычно после зажигания свечей я рассказывала детям истории. Мой младший сын Янкель заснул на полу, и я подумала: "Надо бы унести его наверх и положить в колыбель". Однако я решила закончить историю и вдруг услышала шум наверху. Поднявшись, я увидела полыхающее пламя. Мы выскочили из дома живые и здоровые, но дом сильно пострадал. Крыша сгорела, и снег падал прямо в комнаты.

В воскресенье мы всей семьей отправились к Ребе, когда он раздавал доллары. Стоя в очереди, я думала: "Почему Всевышний устроил нам пожар? Что это значит? Что я должна поменять в моей жизни? Что я сделала плохого, чтобы заслужить это?"

Мой муж был впереди меня в очереди. Ребе дал ему благословение и сказал: "В хасидском учении говорится, что после пожара богатеют". И добавил: "И чтобы для тебя это исполнилось в наилучшем виде".

Затем подошла моя очередь. "Я уже сказал твоему мужу, – обратился ко мне Ребе, – что после пожара богатеют". "Физически и духовно", – ответила я. Произнося это традиционное пожелание, я на самом деле думала лишь о духовном и, прося о благословении, имела в виду только духовное. Но Ребе, очевидно, прочитал мои мысли, потому что он ответил: "Начиная с материального". Затем он поднял руку и добавил: "Ты начинаешь с духовного, а я начинаю с материального".

И эти слова полностью поменяли мой взгляд на жизнь. Я поняла, что главное, с чем надо иметь дело, – это материальное, которое следует вознести, используя его в служении Всевышнему. Даже то, что кажется плохим и уродливым, можно использовать как средство, чтобы приблизиться к Б-гу. Нет ничего такого, что заслуживало бы презрения или чего следовало бы избегать. Этому научил меня Ребе. Он давал заряд положительной энергии. Простая фраза, обращенная ко мне, стала основой моего подхода к жизни, моего восприятия жизненных испытаний, всего, что вызывает стресс, того, как я преодолеваю боль и бремя нашего изгнания. Благодаря словам Ребе я всегда спрашиваю себя: "Как использовать все, с чем я сталкиваюсь, на благо? Где здесь возможность для роста?"

Перевод Якова Ханина