Моя история начинается в 1914-м году, когда мой дед, Гершон Кацман, приехал из Белоруссии в США на лечение. Затем разразилась Первая мировая война, и он уже не мог вернуться в Европу. Он стал раввином небольшой ортодоксальной общины в Сан-Франциско, ожидая возможности поехать на родину. Но случиться этому было не суждено. За войной последовала революция, и у него заняло почти десять лет, чтобы вызволить свою семью, включая дочь – мою мать, ее мужа – моего отца, раввина Яакова Карасика, и их детей – моих сестер и меня.

Отец мой родился и вырос в Бобруйске, где проживала большая община хабадников, и фамилия Карасик очень характерна для любавичских хасидов тех мест. Всю свою жизнь отец следовал своим хабадским обычаям, хотя в Сан-Франциско он и оказался вдалеке от своих старых товарищей.

Детство мое прошло там же, но после бар-мицвы меня отослали в другой город, потому что иначе мне негде было получить религиозное образование. В конце концов я поступил в йешиву имени рава Ицхака Эльхонона. Сейчас она называется Теологической семинарией имени рава Ицхака Эльхонона и входит в состав Yeshiva University. Там я стал учеником рава Йосефа-Бера Соловейчика, которого все называют просто Рав. В 1945-м году, в возрасте двадцати трех лет, я получил у него из рук диплом раввина.

Через год, в день моей свадьбы, мой дед решил, что я должен получить благословение от кого-нибудь, известного своей святостью. Не будучи сам ни в коей мере хасидом, дед решил, что лучше всего на эту роль подойдет Предыдущий Любавичский Ребе, как ни странно это выглядело. Видимо, тут не обошлось без Б-жественного провидения.

Ребе был уже очень нездоров. Сказывались пытки, которым его подвергали в советской тюрьме до его приезда в США. Он не поднимался с кресла-каталки, почти не мог говорить и страдал от сильных болей. Всего через три года он скончался. Но тогда он согласился нас принять. Я помню, как он выглядел – прекрасное лицо с пронизывающими глазами. За свою жизнь я получал немало благословений от многих мудрецов и каббалистов, но, думаю, это благословение Предыдущего Ребе оказало величайшее влияние на всю мою жизнь, которая получилась весьма интересной и разносторонней. Да, я приписываю это благословению Предыдущего Ребе.

Женившись, я принял приглашение стать раввином общины Шеэрит Исраэль в испано-португальской синагоге Монреаля, однако через два года был вынужден вернуться в Нью-Йорк, чтобы помогать моему тестю в его бизнесе, связанном с продажей часов. Меня очень огорчало, что я больше не работал раввином, и я стал на добровольных началах помогать в организации Ортодокс-Юнион, известной во всем мире просто как ОЮ. Начал я с организации обедов по приглашениям с целью привлечения жертвователей, затем поступил там на постоянную должность и в 1966-м году возглавил всю организацию.

В течение этого времени я не терял связи с Равом, приезжая к нему по разным особым случаям, и стал очень близок к нему. Однажды он рассказал мне, что когда был маленьким, у него был учитель, который стал преподавать ему Танию – главный труд Алтер Ребе, основателя хабадского движения. С тех пор он полюбил любавичский хасидизм. Хорошо известно, что, учась в Берлинском университете, он подружился с рабби Менахемом-Мендлом Шнеерсоном, который со временем стал Любавичским Ребе.

Сам же я, несмотря на то, что отец мой был хабадником, никак себя с любавичским хасидизмом не связывал, хотя и побывал на паре фарбренгенов в штаб-квартире Хабада. Представьте же мое удивление, когда мне позвонили из секретариата Ребе и сообщили, что Ребе хочет меня видеть. Это случилось примерно через год после того, как я стал президентом ОЮ.

Естественно, я принял приглашение, и Ребе тепло поприветствовал меня. Первое, что он сказал мне: "Карасик – любавичская фамилия!". И я рассказал ему всю историю моей семьи, а потом и историю моих отношений с Равом. Все это заняло немало времени, а он все еще не начинал говорить о том, почему он хотел со мной встретиться. Наконец он сказал: "Вы президент ОЮ. Расскажите мне об ОЮ".

Я сказал, что пытаюсь расширить организацию, чтобы иметь больше ресурсов для помощи общинам по всему миру, и что с этой целью я созываю большую конференцию, и что в процессе организации конференции возникли серьезные разногласия из-за взаимного недопонимания.

Именно из-за этого Ребе хотел меня видеть. Но я объяснил ему, что то, что ему сообщили, было неверно, и он принял мои объяснения. Однако после встречи я приложил все усилия и принял меры к тому, чтобы никакого недопонимания больше не возникало. Как и планировалось, конференция проводилась в Иерусалиме, и ее успех превзошел все ожидания. В ней приняло участие более трех тысяч человек из сорока стран.

Когда в нашей беседе с Ребе возникла пауза, я задал ему личный вопрос.

– Когда я молюсь, – сказал я, – мои мысли разбегаются, особенно к середине Шмонэ-Эсре (главной части молитвы, которую произносят шепотом). Не дадите ли Вы мне совет, как решить эту проблему?

– Это проблема для множества людей, – ответил он. – Вы не единственный. Что здесь может помочь – это если вы выберете одно благословение и каждый раз, дойдя до него в молитве, будете концентрироваться на каждом его слове. Через какое-то время для вас станет естественным концентрироваться на этом благословении, которое буквально превратится в часть вас самого. А тогда можно будет взять еще одно благословение и прилагать усилия, чтобы концентрироваться на нем. И так далее. То же самое делайте и с другими заповедями. Выберите заповедь и работайте над ней, пока не станете в ней "профессионалом". И когда эта заповедь станет частью вас самого, переходите к следующей.

Я до сих пор следую его совету. Более того, я рассказываю о нем другим. Он нравится всем. Этот совет меняет то, как человек молится, ведь мы произносим те же самые слова трижды в день, и это может превратиться в механическое повторение. А его совет совершенно гениален.

Перевод Якова Ханина