Я вырос в религиозной семье в Австралии, в Сиднее. Закончив школу, я несколько лет учился в йешиве в Израиле, а вернувшись в Австралию, поступил на медицинский факультет Сиднейского университета. Получив диплом и отработав в ординатуре, я женился на девушке из Мельбурна.

Тем временем я всерьез заинтересовался хабадской философией. Мне импонировал ее интеллектуальный подход. И я все больше принимал участие в жизни любавичской общины, которая была главной религиозной движущей силой Мельбурна.

Кстати, выбрать место проживания мне помог Любавичский Ребе. После свадьбы мы с женой не знали, поселиться ли в Сиднее или в Мельбурне, и отправили Ребе письмо с просьбой дать совет. Ребе ответил: "Место жительства – согласно желанию хозяйки дома". Так мы и обосновались в Мельбурне.

Спустя некоторое время передо мной ребром встал вопрос: какой избрать путь в жизни? И снова я написал Ребе с просьбой дать совет. Я перечислил варианты, которые тогда рассматривал: вернуться к изучению Торы и поступить в коллель – йешиву для женатых мужчин – или же стать практикующим терапевтом, или получить специализацию в какой-либо области медицины, или заняться конкретно психиатрией.

Ребе, вернув копию моего письма, обвел карандашом слово "психиатрия" и добавил: "Этот вариант в первую очередь". Я последовал его совету, получил диплом в психиатрии и практиковал в этой области более сорока лет.

В те времена, когда я получал диплом, основным методом лечения в психиатрии являлся психоанализ. Главная идея этого направления состоит в том, что психологические проблемы коренятся в прошлых душевных травмах и переживаниях, которые следует осознать и проанализировать для того, чтобы излечиться, а роль терапевта заключается в том, чтобы помочь вытащить эти забытые переживания на свет. Согласно этой методологии пациенту приходится годами по пять-шесть раз в неделю приходить на сеансы психоанализа. Мне этот метод совершенно не нравился. Многие пациенты, будучи вынуждены заново переживать свое прошлое, еще больше впадали в депрессию. Более того, когда поведение, котрое они считали правильным и хорошим, интерпретировалось как защитный механизм, вытесняющий или скрывающий неприглядные черты их личности, это совершенно выбивало их из колеи.

Я также занимался изучением трудов Алтер Ребе, основавшего движение Хабад в 18-м веке. В книге Тания он описывает врожденный дуализм в человеке: наличие животной и Б-жественной души. Эта идея помогла мне осознать, что хорошее поведение правомочно и оправдано само по себе, и его не обязательно рассматривать как невротическую защиту. В Тании доказывается, что позитивное мышление отражает объективную реальность, и объясняется, как его развивать. Такой подход произвел на меня неизгладимое впечатление. Я обнаружил, что хасидская метапсихология является полноценным и многоплановым средством понимания того, как функционирует человеческое сознание.

В ноябре 1975-го года у меня появилась возможность приехать в Нью-Йорк и обсудить эти вопросы с Ребе в личной беседе. В частности, я хотел спросить, имеет ли смысл для меня самого обратиться к психоаналитику. В те времена повсеместно считалось, что психиатры должны подвергнуть себя психоанализу, чтобы лучше понимать самих себя и своих пациентов. Ребе сказал: "Не знаю, что ты из этого получишь". Тогда я спросил, не заменить ли психонанализ на психотерапию – существенно менее интенсивное исследование, занимающее гораздо меньше времени. Ребе ответил: "Можешь сходить четыре-пять раз".

– Должен ли терапевт быть евреем? – задал я вопрос.

– Не важно, еврей он или нееврей, но он должен быть верующим человеком, – заявил Ребе.

Вернувшись в Австралию, я пытался найти психотерапевта, верующего в Б-га, но не смог. Так я к психотерапевту и не обращался. Однако моя встреча с Ребе сильно повлияла на меня и на мой подход к профессии. Помимо прочего, Ребе дал понять, что краткосрочные целевые психотерапевтические сеансы могут быть полезны в отличие от ненужного постоянного, бесконечного психологического зондажа. Это открывало возможности для альтернативных методов лечения, которые сегодня доминируют в психиатрии, в то время как психоанализ постепенно ушел в прошлое. Я же еще тогда, благодаря Ребе, начал скептически относиться к, казалось бы, незыблемым истинам моей профессии.

Перевод Якова Ханина