Я архитектор из Южной Африки. Когда я молодым человеком открыл свое дело в Йоханнесбурге, поначалу все шло чудесно, и моя фирма быстро пошла в гору. Через три или четыре года я уже руководил огромной компанией. На пике успеха, когда я занимался недвижимостью, на меня работало полторы тысячи человек.

Однако вскоре дела начали меняться, в первую очередь из-за моей неопытности. Я брал краткосрочные займы и вкладывал в долгосрочные проекты – верный способ нажить себе неприятности. Когда экономика Южной Африки зашаталась, цены на недвижимость резко упали и занять деньги на строительство стало невозможно.

Примерно в то же самое время – где-то около 1974-го года – я услышал много хороших отзывов о молодом хабадском раввине, который приехал в Южную Африку. Это был рав Мендл Липскар. Я решил пойти послушать его выступление.

В тот раз он говорил об исходе из Египта и о том, что случилось с евреями, когда они подошли к Тростниковому морю и увидели, что оказались в ловушке. Меня это задело за живое, ведь я оказался в таком же положении: посреди моря, будущего не видно, фирма на грани краха.

Там же присутствовал отец рава Липскара. Это был очень мудрый, чудесный человек, и я поведал ему о своих бедах.

– Ты должен поехать в Нью-Йорк и рассказать все это Ребе, – сказал он мне.

– С чего бы это мне ехать в Нью-Йорк и обсуждать там неурядицы с недвижимостью в Южной Африке? – ответил я.

– Я тебе говорю: Ребе очень особенный человек, – заявил он. – Поезжай и побеседуй с ним, хуже не будет.

По правде говоря, мне тогда уже нечего было терять. Никаких шансов на благополучный исход для моего предприятия не оставалось. Я решил поехать в Нью-Йорк и посмотреть, что из этого получится.

В общем, добрался я до этого странного места в Бруклине, где вокруг сновали типы с длинными бородами в черных шляпах, огляделся и подумал: "Ну и ну, куда ж это меня занесло?!"

Перед аудиенцией я встретился с секретарем Ребе, равом Кринским, который рассказал мне, как себя вести в присутствии Ребе. Он посоветовал мне записать мои вопросы на бумаге. Я составил список из десяти пунктов, но он сказал мне: "Извините, но Ребе очень занятой человек. Выберите две самые главные просьбы и о них-то с ним и поговорите". Так я и сделал: сократил список вопросов до двух.

Когда меня направили в кабинет Ребе, я увидел перед собой пожилого человека, сидевшего за столом. Никаких ковров, занавесей, ничего. Он сидел и смотрел на меня своими голубыми глазами, и внезапно странное чувство охватило меня. Колени мои ослабели, и меня начало трясти. Никогда я еще не встречал человека, который повергнул бы меня в такой трепет и благоговение.

Он сказал мне: "Шолом алейхем", пригласил меня присаживаться и взял мою бумагу с двумя просьбами. Затем он начал расспрашивать меня о моих деловых операциях в Южной Африке, о моем предприятии, и я был потрясен. Предполагалось, что он – раввин, а что знают раввины о недвижимости? А он обсуждал со мной сложнейшие финансовые схемы. Я не мог поверить. Он знал о финансах буквально все. Он расспрашивал, пытался ли я получить такой тип займа или этакий. И он упоминал всяческие легальные процедуры, которые могли бы помочь избежать краха моего дела.

А затем, после того, как мы обсудили мои первую и вторую просьбы, значившиеся на бумаге, которую я ему вручил, он заговорил о третьей и четвертой, которые я по просьбе секретаря не стал включать в список! Я решил, что рав Кринский, очевидно, заранее дал ему мой первый список, и позже, после аудиенции, спросил его об этом, но он сказал: "Нет, у меня ни за что не хватило бы наглости на такое!" Откуда Ребе знал о моих остальных проблемах? Понятия не имею.

Естественно, номером один на повестке дня для меня была моя фирма. Я попросил о благословении, чтобы она не развалилась. Ребе мне такое благословение не дал. Зато он дал благословение моей дочери на то, чтобы она занималась благотворительностью.

Ясное дело, это было совсем не то, чего я ожидал. Я хотел чуда. Я ожидал, что он скажет, мол, все устроится. Но он ничего подобного не сказал, и действительно, мое дело развалилось. Позже я сумел начать и построить все сначала, но тогда это было-таки очень тяжело.

Но что интересно, именно тогда я по-настоящему сблизился с Хабадом и начал заниматься благотворительностью, и конечно же моя дочь стала заниматься тем же самым. И когда я приехал к Ребе во второй раз, я взял ее с собой.

Пока мы ждали своей очереди, из кабинета Ребе вышел человек, который выглядел совершенно ошеломленным. Я спросил его, что произошло, и он рассказал нечто удивительное:

– Я занимаюсь посредничеством для страховых компаний. Я нахожу маленькую страховую компанию, выставленную на продажу, и предлагаю сделку моему клиенту – большой страховой компании, они покупают и дают мне комиссионные. Я занимался этом уже много лет и в конце концов решил, что и сам могу делать то же, что и мой клиент, и зарабатывать такие же деньги. И вот я нашел маленькую компанию, которую решил купить, но когда большая компания обнаружила это, они были очень недовольны. Они не хотели, чтобы я с ними конкурировал. Я не знал, что делать, и тогда мой друг посоветовал мне обратиться к Ребе. Я не религиозен, но мой друг проявил настойчивость, и я согласился. Ребе сказал мне: "Вот что мы с вами сделаем. Мы станем партнерами, и вы будете отдавать мне десять процентов, которые пойдут на благотворительность". Я был настроен скептически, но, обещав своему другу сделать все, что посоветует Ребе, согласился. Как выяснилось, мой клиент – большая компания – нацелились купить ту самую компанию, которую хотел купить я, и они предложили двойную сумму комиссионных. Я чуть было не ухватился за это предложение, но, вспомнив о взятых на себя обязательствах, ответил, что должен посоветоваться с партнером. Я пришел к Ребе, и он сказал мне: "Нет, мы не продаем. Разве что они дадут в восемь раз больше". И что вы думаете? Они согласились!

Даже после того, как этот человек отдал десять процентов на хабадские организации, его комиссионные оставались просто огромными по сравнению с тем, что он обычно получал. Он не мог понять, как это Ребе, сидя в таком скромном кабинете в Бруклине, обладал такими обширными познаниями в области деловых операций и таким тонким пониманием финансов.

История этого человека напоминала мою. И увидеть Ребе во второй раз оказалось для меня ничуть не менее потрясающим, чем в первый. Так же как и первую, вторую встречу невозможно как следует описать. Никогда я ничего подобного не испытывал. Только однажды – у Стены Плача в Иерусалиме, но ни разу с другим человеком.

Когда я находился в его присутствии, – не знаю, как это получше выразить, – я чувствовал себя за пределами этого мира. Потому что в этом мире такая доброта, сочувствие, как у него, не существуют. Он был способен установить связь с совершенно посторонним человеком. И я благодарен за те несколько моментов, когда он установил эту связь со мной.

Перевод Якова Ханина