Я вырос в традиционной еврейской семье, но по-настоящему религиозным стал только в возрасте шестнадцати лет. Это произошло в 1968-м году, когда во Францию приехал р-н Шмуэль Азимов, посланник Любавичского Ребе, и начал свою просветительскую деятельность среди молодых парижских евреев. Я был одним из тех, кому он преподавал хасидское учение, и его влияние на меня трудно переоценить.

В 1972-м году рав Азимов привез нашу группу в Нью-Йорк на встречу с Ребе. Мы все к тому времени успешно сдали экзамены на поступление в университет, но вместо этого, став хабадниками, хотели учиться в йешиве. И рабби Азимов задал Ребе вопрос от нашего имени: как нам поступить?

Ребе составил два списка, которые затем рав Азимов показал нам. Один состоял из имен тех, кому Ребе рекомендовал идти в йешиву. В другом были имена тех, кому он советовал поступать в университет с условием, что будущие студенты, помимо изучения предметов, необходимых для профессии, станут заниматься еврейским просвещением на кампусе, а также посвещать некоторое время учебе в йешиве. Меня Ребе занес в университетский список, и по его совету я начал изучать юриспруденцию и политологию. Со временем, благодаря такому образованию, я смог поступить на государственную службу и начал работать на французское правительство.

В тот раз каждый из нас удостоился частной аудиенции у Ребе и получил возможность задать личные вопросы. Записку с вопросами – она называлась "цетл" – передавали Ребе до аудиенции.

Я помню, как вошел в кабинет Ребе. Перед ним на столе возвышалась стопка наших записок, и он одним движением вытащил из этой стопки мою записку. Не знаю, откуда он знал, какая из них моя, но он не искал ее, а просто вынул.

Затем он на великолепном французском подробно ответил на каждый вопрос. В то время я уже занимался просветительской деятельностью, выступал перед небольшими группами, но сомневался, продолжать ли. Я сказал Ребе: "Я не знаю, обладаю ли в достаточной степени любовью к ближнему, чтобы выполнять эту работу. Я ощущаю, что смотрю на других сверху вниз и боюсь стать высокомерным. Может быть, кто-либо другой возьмется за это?"

Дилемма мне на самом деле казалась нешуточной, и я старался быть честным. Собственно говоря, утаить что-либо от Ребе было для меня немыслимо. Он же ответил: "Само-то дело хорошее? Вот и делай его".

Как я понял, мучиться подобными вопросами не имеет смысла. Надо просто делать свою работу. Только это и имеет значение – не то, что я чувствую, а то, что делаю.

Ребе продолжил: "Так что если ты видишь, что есть возможность сделать что-либо хорошее, не колебайся. Делай это! И ты станешь живым примером для других". Ребе хотел, чтобы я действовал активнее и стал примером для других, причем, как я понял, одно помогает другому.

С тех пор, каждый раз, когда меня просят о чем-нибудь хорошем, я чувствую, что не могу отказать, вне зависимости, интересует ли это меня или нет. Я не могу отказаться сделать что-либо хорошее, потому что меня попросил об этом Ребе.

Он также сказал: "Касательно любви к ближнему, изучи брошюру "Кунтрес Аават Исраэль", которая недавно вышла в свет. Прочитай ее вдумчиво и сосредоточенно два или три раза, и ты будешь видеть людей совершенно по-другому".

Так я и сделал – прочел ее три раза. Ребе был прав. Я стал смотреть на людей совершенно по-другому.

Встреча и разговор с Ребе в тот первый раз полностью изменили мой подход к окружающему миру.

В последующие годы я взял себе за правило наведываться в Нью-Йорк как можно чаще. Это у меня получалось почти ежегодно, иногда даже дважды в год. Однажды я спросил Ребе, как жить "бесимха" – более радостно. Я объяснил, что по натуре не весельчак, и мои достижения не приносят мне удовлетворения. Ребе ответил просто: "Когда ты чувствуешь себя несчастным, напомни себе, что ты всего лишь маленькое существо, которое Создатель удостоил чести связаться с Собой через заповеди Торы". И до сих пор, когда мне тоскливо, я думаю об этих словах Ребе, и мое настроение меняется.

И еще одну историю я хочу рассказать. Через некоторое время после того, как я женился, я приехал к Ребе, чтобы обсудить проблему заработка. Мне предложили тогда более хорошую работу – административную должность в одном из отделов правительства Франции, – и я спросил Ребе, принимать ли это предложение. Ребе ответил довольно загадочно: "Идея сменить работу – неплохая. Но ты должен следить за своим соблюдением субботу, особенно в пятницу вечером".

Меня этот ответ поразил, ведь я уже соблюдал субботу довольно давно и уж никак не собирался это прекращать. Я и представить себе не мог, какое мне предстоит испытание.

Мой непосредственный начальник оказался антисемитом, и он хотел заставить меня оставаться на работе допоздна по пятницам в зимнее время, когда дни укорачиваются и суббота наступает раньше. Когда однажды в пятницу я сказал, что должен уходить, он заявил: "Ни в коем случае! Я не разрешаю!"

Я вернулся в кабинет, решив ускользнуть незаметно, но он предугадал мой план, и, когда я попытался выйти, то обнаружил его у дверей. Я не знал, что делать. Я недавно женился, и мне нужна была эта работа. Но у меня не оставалось выбора. Я собрал свои вещи и направился к выходу. Когда он увидел, что я ухожу, он не мог поверить, что у меня хватает наглости ослушаться его.

– Куда это ты собрался?! – заорал он.

– Я же сказал, что не могу оставаться, – ответил я. – Это обсуждению не подлежит.

Он начал угрожать последствиями, но в понедельник, когда я готовился к тому, что меня уволят, меня вызвал директор и сказал: "С этого дня у тебя не будет никаких проблем по пятницам, и ты можешь уходить, когда тебе нужно".

Уж не знаю, как это получилось, но тут нет никаких сомнений, что Ребе предвидел всю эту ситуацию, и его благословение выручило меня. С тех пор я работал на разных должностях в правительстве, и у меня ни разу не было сложностей с соблюдением субботы.

Перевод Якова Ханина