В 1966-м году я учился в йешиве Rabbi Jacob Joseph School, которая тогда находилась в нижнем Ист-Сайде в Манхэттене, известной во всем мире как RJJ. Мой партнер по учебе, Александр Стерн, был как-то связан с Хабадом и постоянно предлагал мне посетить фарбренген, который вел Ребе. Наконец, на Йуд Шват, я принял его приглашение.

Йуд Шват, десятое число месяца шват, – очень важная дата для хабадников. В этот день предыдущий Любавичский Ребе, известный как Ребе Раяц, вернул свою святую душу Создателю, а ровно через год его зять рабби Менахем-Мендл Шнеерсон официально принял на себя руководство Любавичским движением.

Фарбренген мне очень понравился, но в результате я вернулся очень поздно и на следующее утро опоздал на занятия в йешиве. Наш учитель, реб Шая Шимоновиц, один из великих раввинов прославленной йешивы города Мир в Белоруссии, моментально вычислил, почему мы припозднились. Войдя в класс, он строго отчитал нас: "Вы что, не понимаете важности Торы?! Вы потеряли время, которое могли посвятить изучению Торы... вы пропустили урок!"

В общем, выдал он нам по первое число, и, сказать по правде, меня это сильно задело. До сих пор я думал, что у нас с ним очень хорошие отношения. Первый раз я получил от него такую взбучку.

Когда урок закончился и пора было уходить из учебного зала, он попросил Алекса и меня остаться. Я уже ожидал второй серии нравоучений, но ничего подобного не случилось.

Когда все остальные вышли и остались только реб Шая да нас двое, он рассказал нам потрясающую историю. Похоже, он понимал, насколько нас огорчил его нагоняй, и решил развеять нашу обиду, намекнув заодно, что время, которое мы провели у Любавичского Ребе, на самом деле не было потеряно.

Как я понял, в 1937-м году, когда Ребе еще не был Ребе и учился в университетах Берлина и Парижа, он выполнял также различные миссии для Предыдущего Ребе. В тот раз он собирал подписи известных знатоков Торы к письму Предыдущего Ребе. С этой целью он приехал в Вильно – один из главных центров изучения Торы, где жил знаменитый раввин Хаим Озер Гродзинский.

В тот день, когда Ребе приехал, реб Хаим Озер принимал именитого гостя, другого светоча Торы – реб Боруха-Бера Лейбовица, главы Каменецкой йешивы, лучшего ученика реб Хаима Брискера. Ребе сказали, что он должен подождать окончания этой встречи.

Ребе ждал в учебном зале, и те, кто там находился, угадав, что он любавичский хасид, начали приставать к нему. Они стали засыпать его заковыристыми вопросами на различные темы в Талмуде – знает ли он такую-то тему, и что он может по этому поводу сказать и так далее.

Но Ребе не отвечал. Наш учитель, реб Шая, все это видел – он сопровождал тогда реб Боруха-Бера – и сказал, что некоторые из присутствующих донимали Ребе просто безжалостно. Но Ребе не отвечал, просто молчал.

А потом оказалось, что реб Хаим Озер тихо открыл дверь и стоял некоторое время, прислушиваясь ко всему происходящему. Наконец, он жестом пригласил Ребе войти. Ребе вошел внутрь, где начал отвечать на все вопросы, которые были заданы ему снаружи. Реб Шая сказал, что ответы были ясные и глубокие. Ребе с легкостью цитировал ранних и поздних комментаторов Торы.

Реб Хаим Озер спросил его:

– Почему же вы не ответили на все эти вопросы снаружи, когда они вас доставали?

– Я приехал сюда не для дебатов, – ответил Ребе. – Однако я заметил, что вы слушаете их вопросы, и я испугался, что если не отвечу на них, это отрицательно скажется на моей миссии, порученной мне моим тестем.

Он боялся, что, увидев, как он не отвечает на вопросы, реб Хаим Озер откажется поставить свою подпись, и решил прояснить ситуацию.

Реб Хаим Озер взял письмо и начал его читать, а тем временем с Ребе продолжил разговор реб Борух-Бер.

Уже через несколько минут реб Борух-Бер сказал Ребе: "Если вы приедете учиться в мою йешиву, я гарантирую вам, что вы станете лидером всего литовского ученого мира!"

Ребе вежливо отказался. Он сказал, что у него свой путь и у него есть перед кем отвечать. Он имел в виду Предыдущего Ребе. И тогда реб Борух-Бер заплакал.

Реб Шая, который оказался свидетелем всей сцены, сказал, что раньше никогда и никому об этом не рассказывал. Ему нелегко было признаться, что Ребе, хасид, если бы захотел, мог стать лидером другой части еврейского мира.

Перевод Якова Ханина