Я родился в Голландии, в ашкеназийской семье, предки которой приехали из Польши. Мои родители пережили Холокост, скрываясь от немцев в течение всей войны, а познакомились и поженились они после освобождения. В 1964-м году, когда рав Ицхак Ворст основал любавичский центр в Нидерландах, они сблизились с движением Хабад. Под влиянием рава Ворста я отправился учиться в любавичскую йешиву Томхей Тмимим в Брюнуа во Франции.

Закончив обучение и женившись, я начал раздумывать, как обеспечивать семью. Я рассматривал возможность стать резником в Германии. Открывалась также вакансия директора школы для девочек во Франции. А можно было вернуться в Голландию, куда меня настойчиво звали и рав Ворст, и мой отец. Но в Голландии для меня не было работы.

Не в силах принять решение, я обратился к Ребе за советом. В ответном письме Ребе написал: "Поговори со своими знакомыми в Голландии". Так как мои "знакомые" – рав Ворст и отец – предлагали мне именно проживание в Голландии, я понял, что мое будущее связано с этой страной. Но что мне там делать? Я снова написал Ребе, который ответил, что я должен работать там, где "предложат самые лучшие условия".

Вскоре выяснилось, что в Голландии было одно-единственное место, где мне предлагали хоть какие-то условия. В маленьком городе Амерсфорт умер раввин, и меня пригласили занять его место. Как оказалось, работа заключалась не только в духовном руководстве общиной, но и в исполнении обязанностей раввина в местной психиатрической лечебнице, единственной еврейской психиатрической лечебнице в Европе.

Никакого желания работать с сумасшедшими я не испытывал. Но уже вскоре я убедился, насколько предвзято к этому относился. С тех про прошло более сорока лет, а я все еще работаю там и не променяю эту работу ни на какую другую. Это настоящее благословение – иметь возможность помочь тем, кто сам не может справиться со своими проблемами: людям, душевно травмированным войной, детям с диагностированной необучаемостью, несчастным носителям ментальных и генетических отклонений. Такая работа делает человека духовно богаче, и именно такие условия работы я называю самыми лучшими.

Через несколько лет после того, как я начал работать в Голландии, туда приехал рав Мендл Футерфас, известный просто как реб Мендл, знаменитый еврейский подпольщик, который в Советском Союзе руководил целой сетью еврейских школ, за что и получил четырнадцать лет сибирских лагерей. После своего освобождения и выезда из СССР он посетил Амстердам. Там он увидел еврейского мальчика на велосипеде. Ермолка мальчика слетела с головы, но он не остановился, чтобы ее поднять, продолжая крутить педали. Реб Мендл задрожал в ужасе от увиденного и объявил, что Голландии нужна начальная еврейская школа, чтобы дети изучали все важные традиции с самого раннего возраста.

Мы тут же открыли школу, в которой набралось всего полдюжины детей, и на мою долю выпало собирать пожертвования, чтобы школа могла расти. В частности, я обратился к одному человеку, который был известен в еврейской среде своей благотворительностью . Он создал организацию "Тода Раба" ("Большое Спасибо"), которая приглашала разных влиятельных людей: адвокатов, банкиров, политических деятелей, евреев и неевреев – посетить Израиль. Эти поездки пользовались большой популярностью, поскольку во время путешествия его участники налаживали между собой полезные контакты, заключали сделки, давали правительственные разрешения на различные проекты и т.д.

В этом – 1983-м – году организатор пригласил меня принять участие в поездке, обещав мне, что я буду главным выступающим на собраниях группы и смогу завязать нужные знакомства, которые помогут мне собирать пожертвования. Я попросил у Ребе разрешения присоединиться к этой группе и получил его благословение. И действительно, поездка оказалась учень успешной, и мне удалось познакомиться со многими именитыми людьми и собрать большую сумму для школы.

Четыре года спустя была организована еще одна туристическая поездка, и снова меня пригласили принять в ней участие. И снова я написал Ребе просьбу о благословении, но на этот раз ответа не получил. Я не понимал, почему Ребе не ответил, и написал еще раз. Я пытался понять: чем это путешествие отличалось от предыдущего? Может быть, время было неподходящее – слишком близко к Пуриму? Или Ребе не хотел, чтобы мы с женой оставляли детей? Может быть, я должен был ехать один? Я написал третий раз и снова не получил ответа. Тем временем, организатор требовал дать ему знать – еду я или нет, а я не знал, что сказать.

Наконец я позвонил в Нью-Йорк и спросил у секретарей Ребе. И мне сказали, что Ребе дал указание не ехать. Я не понимал почему, но подчинился.

Спустя короткое время мне позвонили из крупнейшей голландской газеты "Дер Телеграф" и спросили, еду ли я в этот тур по Израилю. Я ответил, что не еду. А еще через несколько дней я узнал, какой беды избежал. Трое или четверо участников этой поездки были арестованы по обвинению в коррупции. Все они попали в тюрьму. Оказалось, что без ведома организатора они использовали поездку для обделывания всяких темных делишек. Например, один из политических деятелей получил взятку в 50000 экю от владельца гостиничной сети за разрешение строительства в лесу, находившемся под охраной государства. Естественно, это было уголовное дело.

Если бы я поехал, мое имя было бы запачкано по ассоциации. Я бы никогда не был назначен главным раввином Нидерландов. И это лишь один из множества случаев, когда указание Ребе принесло благословение в мою жизнь.

Например, в нашей семье возникла такая проблема. В Амерсфорте для моих детей не было школы, и их каждый день надо было возить в Амстердам, что занимало полтора часа в обе стороны. С растущим списком моих обязанностей у меня не оставалось на это времени.

Тогда мой отец предложил возить их, но я считал, что с моей стороны неправильно наваливать на него такую обузу. Я написал Ребе, и он ответил благословением для отца, который был очень рад проводить все время поездки со своими внуками.

Однако это означало, что у отца уже не оставалось времени на работу, и он решил продать свой магазин оптики и выйти на пенсию.

Но что интересно, если бы он продолжал работать, ему все равно вскоре пришлось бы закрывать лавочку. Мой отец был старомодным специалистом по очкам, которого интересовали только проблемы с самим зрением. Ему плевать было на стили оправ. Но именно в то время покупатели стали обращать все больше внимания на моду. Еще немного, и отец оказался бы не у дел, теряя клиентов пачками, и он не смог бы продать свой магазин за приличную сумму. А так ему предложили за него очень хорошую цену. Это было прямым результатом благословения Ребе.

Отец был очень доволен, и это оказалось хорошо для всей семьи, и мы еще до сих пор пользуемся прибылью с той продажи.

Перевод Якова Ханина