Я выросла в Нью-Хэйвене, в штате Коннектикут, в нерелигиозном доме. Мне было восемь или девять лет, когда двое раввинов-хабадников приехали в наш город и открыли еврейскую воскресную школу. Я начала ее посещать и таким образом познакомилась с Хабадом. Спустя некоторое время школа начала работать каждый день, и получилось довольно естественно, что я оказалась одной из ее учениц.

В 1952-м году, когда мне было 12 лет, все ученики нашей школы отправились в поездку на встречу с Ребе. Я помню, это был Ту-Бишват, новый год деревьев, и Ребе рассказывал о том, что человек подобен дереву в поле, имеет корни и ветви и стремится к тому, чтобы произвести на свет плоды с семенами, которые распространяются по всей земле вдоль и поперек.

И я тут же решила, что хочу стать учительницей. Я решила распространять свои семена через еврейство. И через короткое время я составила письмо Ребе, где говорила, что, хотя мне всего лишь двенадцать лет, я собираюсь организовать субботний клуб, чтобы привлечь других еврейских детей. Я сказала, что в нашем городе еврейским детям совершенно нечем заняться в Шаббат, поэтому они обычно идут в субботу в кино на утренний или дневной сеанс, но если бы был клуб, они смогли бы заняться чем-нибудь получше. Чтобы начать субботний клуб, мне требовалось около трех-четырех долларов в неделю – огромные деньги для меня, сумма, которой у меня не могло быть.

Все это я написала Ребе. Он прислал мне в ответ чудесное письмо, где говорил, что гордится мной за такое предложение и позаботится о том, чтобы секретариат выслал мне необходимые фонды.

И так был создан наш субботний клуб, который имел большой успех. Я рассказывала истории, обучала детей песням и благословениям. Все это занимало около часа в послеобеденное время, и, соответственно, день оказывался разбит, чего я и добивалась: от двадцати до тридцати детей, вместо того, чтобы бежать в кино, приходили на мои посиделки.

Я вела этот клуб до тех пор, пока не закончила среднюю школу. Затем я отправилась в Нью-Йорк, в школу Бейс Яаков, где велось обучение в старших классах и в семинарии. Подобная хабадская школа Бейс Ривка еще не была создана. Живя в Нью-Йорке, я время от времени просила Ребе об аудиенции и, конечно же, продолжала писать ему письма с просьбой о совете и благословении.

Я хотела бы рассказать о двух случаях, когда его советы оказали на меня огромное влияние, хотя изначально я не хотела им следовать.

В первом случае я хотела оставить Бейс Яаков и поступить в колледж. Более конкретно, я хотела поступить в Стерн-колледж, женское отделение Йешива-университета, чтобы получить учительский диплом.

Я сказала Ребе: "Мне нужны перемены. Я хочу пойти в институт, который знают и признают во всем мире". Он ответил: "Оставайтесь в Бейс-Яакове. Это хорошая школа. У нее хорошие показатели и хорошая репутация".

Он, видимо, почувствовал, что мне трудно принять это, и после аудиенции написал мне письмо, где повторил свой совет, а закончил так: "Я гарантирую, что как у учителя у вас никогда не будет проблем".

Ну, не буду же я спорить с гарантией! Я последовала его совету, и, естественно, он был прав. И думая об этом сейчас, я вижу, что, получив степень в Стерне, я чувствовала бы себя самодовольной и расслабленной. А так я всегда искала новые пути преподавания, училась сама и росла как учитель.

Вскоре после этого, в 1956-м году, я встретилась с моим будущим мужем, и Ребе дал нам благословение на брак.

Как религиозная женщина, я, естественно, собиралась, выйдя замуж, покрывать волосы. Но меня мучил вопрос, как это сделать. Я не хотела носить парик, шейтл. Покрывать синтетическими волосами мои красивые светлые локоны казалось каким-то жульничеством.

И, знаете ли, когда мы пришли к Ребе получить его благословение перед свадьбой, он заговорил именно об этом.

– Когда вы выйдете замуж, будете ли вы покрывать волосы? – спросил он.

– Конечно, – ответила я, думая, что этим дело и кончится. Не тут-то было.

– А как? – спросил Ребе.

Сердце у меня ухнуло вниз. Я знала, к чему он ведет, и попыталась убедить его в своей искренности. Я начала объяснять, что нашла красивые солидные шляпки, которые закрывают мои волосы полностью, затем я заговорила о другом варианте – красивых платках. Он лишь покачал головой.

Я пыталась приводить другие доводы, сказала, что множество религиозных женщин не хотят носить искуственный парик. Даже в самом религиозном районе Иерусалима – Меа Шеарим – женщины носят платки. Почему же я не могу?

– Платок может сползти и упать, – сказал он.

– Мой не упадет, – ответила я. – Ребе знает меня! Я никогда не буду ходить с непокрытой головой!

Его ответ был:

– Шейтл не упадет с головы.

В качестве последнего аргумента я заявила, что не хочу стать объектом насмешек. Мне казалсоь, что парики – для старых полысевших дам, для бабушек.

Ребе сказал, что понимает мои опасения, но еврейская женщина должна выглядеть по-особому. И если я приму на себя обязательство носить парик, он гарантирует мне, что в жизни меня ожидает великое счастье, большой идише нахас.

Я навострила уши:

– Вы это гарантируете?!

– Да, я это гарантирую, – ответил он.

Что тут еще сказать? Он дал нам благословение, и мы вышли. Решение было принято.

Я купила шейтл. Очень красивый, совсем не выглядевший как парик. А потом я осознала мудрость Ребе. Ведь что делает парик? Он позволяет не выделяться в обществе. А в платке это гораздо труднее. Но волосы при этом остаются покрыты. А что до того, что вы будете выглядеть слишком привлекательной, парик в соблазн не вводит. Так что у парика очень важное назначение.

Со временем я вошла в свою роль. Я поняла, что я в чем-то знаменосец, что я представляю других религиозных женщин. И это было частью благословения, которое дал мне Ребе.

Исполняя то, что я должна исполнять как еврейская женщина, я начала чувствовать себя как фермер, который пашет землю, сажает семена, поливает их. И благословение Ребе послужило дождем, который дал моим усилиям возможность расцвести. И когда позже в моей жизни возникали какие-либо трудности, я напоминала себе, что я стараюсь сделать все, что в моих силах, и у меня есть благословение, поддерживающее меня. И это всегда помогало.

Перевод Якова Ханина