В середине 80-х я руководил одним из отделений "Томхей Тмимим", сети хабадских йешив. Отделение находилось в городе Кирьят-Малахи в Израиле. Один машпия, духовный наставник в нашей йешиве изо всех сил старался пробудить в учениках горячий энтузиазм по отношению к различным мивцоим – кампаниям, которые начал Ребе с целью привлечения евреев к исполнению заповедей. Усилия машпии принесли плоды, и ученики с готовностью посвятили себя этой деятельности. Однако вскоре проявился побочный эффект: не раз и не два, отправляясь на мивцоим, ученики возвращались в йешиву очень поздно, что начало отрицательно сказываться на их регулярных занятиях в йешиве.

В какой-то момент они обратились ко мне с своей дилеммой: "Что делать, если мивцоим мешают учебе?" Я в свою очередь написал Ребе письмо, в котором передал их вопрос: "Ребе постоянно подчеркивает важность мивцоим. Хочет ли он, чтобы ученики йешив занимались этим за счет изучения Торы? Может быть, нужда в этих кампаниях настолько велика, что заниматься ими следует во что бы то ни стало, даже если это приведет к сокращению времени, посвящаемого Торе? Или же ученики должны заниматься этой деятельностью только таким образом, чтобы не пострадала их учеба?"

"Томим, – ответил Ребе, используя прозвище учеников "Томхей Тмимим", – в первую очередь должен на самом деле быть "томим", то-есть совершенным. Мивцоим можно делать только с позволения преподавательского состава". Слово "томим" было подчеркнуто дважды, а слова "в первую очередь" – трижды! Другими словами, преподаватели должны определять, сколько времени ученики могут посвящать мивцоим помимо регулярных занятий в йешиве так, чтобы это не мешало их главной задаче – изучению Торы. Поэтому любая подобная деятельность должна быть согласована с преподавателями и одобрена ими.

За те годы, что я провел в "Томхей Тмимим", как в этом отделении йешивы, так и в других местах, Ребе преподал мне несколько важных уроков относительно того, в чем заключается суть йешивы и каковы должны быть ее приоритеты. Например, один серьезный молодой человек, ученик йешивы, начал жаловаться на преподавателей. Он находил различные недостатки у преподавателя Талмуда, у духовного наставника, у руководителя учебного процесса. Много раз обращался он ко мне с претензией: "Почему вы не спрашиваете об этом у Ребе?"

Когда я собрался в поездку в Нью-Йорк, он попросил, чтобы я обсудил с Ребе несколько проблем, которые, по его мнению, портили йешиву и которые необходимо было решить. Полагая, что он во многом неправ, я отказался. "Напиши Ребе сам, – предложил я ему. – Если Ребе захочет, он со мной об этом поговорит". При этом я попросил его дать мне копию того, что он писал Ребе, чтобы знать, о чем речь, если Ребе решит со мной все это обсудить.

Он написал Ребе письмо и выслал мне копию, но вскоре сообщил мне, что не наклеил достаточно марок на свой конверт и боится, что письмо не дойдет по назначению. Поэтому он просил меня принести на аудиенцию мою копию его письма. Не зная, что делать с письмом, я решил просто спросить самого Ребе. Когда меня пригласили на аудиенцию, я зашел в его кабинет и рассказал всю эту историю, отметил, что не согласен с некоторыми из жалоб этого ученика, и спросил, должен ли я отдавать Ребе копию письма, которая была у меня с собой. Ребе ответил, что я вполне могу отдать письмо, поскольку только его автор несет ответственность за его содержание, а я в данном случае всего лишь почтальон.

Взяв письмо и не открывая его, Ребе сказал: "Вы должны сказать этому молодому человеку, что йешива "Томхей Тмимим" главным образом строится и основывается на своих учениках. Преподаватели в ней нужны лишь для того, чтобы помочь развитию и расцвету учеников. Тот, кто видит в "Томхей Тмимим" недостатки, должен знать, что большей частью это недостатки студенческого состава. Будучи одним из учеников "Томхей Тмимим", молодой человек должен решить эти проблемы в самом себе, вместо того, чтобы искать их в преподавателях". Все это Ребе произнес, так и не открыв письмо.

Каждый раз, обсуждая со мной дела йешивы, он становился невероятно сосредоточен и серьезен. Когда он говорил об учениках, было очевидно, что его слова идут из самой глубины сердца, становилось заметным его волнение. Забота Ребе об учениках йешивы не вызывала сомнений.

Как-то раз я пришел на аудиенцию, собираясь обсудить два вопроса: один личный, а другой, связанный с йешивой. Я начал с личного, и Ребе с горечью заметил: "Вот что получается, когда личные заботы выступают на первый план, а самое главное задвигается в угол". И я понял, что Ребе хочет, чтобы самым главным в моей жизни стала йешива.

Перевод Якова Ханина