В детстве я терпеть не мог сидеть в классной комнате. После детского сада родители отправили меня в йешиву "Торас Эмес" в Боро-Парке, и я приходил туда каждое утро. Но затем я начинал требовать, чтобы меня забрали домой. Наверное, у меня была фобия классного помещения. Тогда, в 1946-м году, родители решили перевести меня в любавичскую йешиву в Краун-Хайтсе. Там уже учился мой брат, и они надеялись, что, если понадобится, он сможет посидеть со мной в классе.

Из этого ничего не получилось. Каждый день моя мать должна была приезжать за мной в Краун-Хайтс. Нашим директором был Залман Гурари. Он звонил нам домой и говорил моей матери: "Приезжайте, забирайте сына. Он не хочет сидеть в классе".

После того, как несколько раз моему отцу пришлось отпроситься с работы, чтобы забрать меня из йешивы, он потерял терпение. "Не посылай его туда больше, – сказал он моей матери. – Он не способен учиться в йешиве".

Мать разволновалась и побежала к Элияу Симпсону, секретарю предыдущего Любавичского Ребе, Ребе Раяца. "Пожалуйста, – взмолилась она, – попросите Ребе благословить моего сына, чтобы он захотел учиться!"

Когда рав Симпсон пришел к Ребе Раяцу и рассказал ему всю историю, Ребе ответил обещанием: "С Б-жьей помощью он захочет учиться!" После этого моей матери пришлось забирать меня не более, чем пару раз. Слава Б-гу, я больше не просился домой, оставался до конца школьного дня и вообще стал обычным учеником йешивы. Нет никакого сомнения, что меня излечило благословение Ребе Раяца.

Когда Ребе Раяц вернул свою святую душу Создателю и его зять стал Ребе, он тоже помогал мне с йешивой. Однажды, когда мне было четырнадцать или пятнадцать лет, я пришел на аудиенцию к Ребе вместе с отцом. Отец упомянул, что ежедневные поездки из Боро-Парка в йешиву и обратно занимают у меня слишком много времени, и спросил, не будет ли лучше, если я буду жить где-нибудь поближе к йешиве. Ребе согласился и заметил, что Алтер Ребе, основатель движения Хабад, после смерти своей дочери воспитывал ее маленького сына, своего внука, который со временем стал третьим любавичским Ребе, известным как Цемах Цедек. Алтер Ребе оставлял внука у себя в кабинете, говоря: "А кинд дарф шлофн ин далед амос шел Тора" – "Ребенок должен спать рядом с Торой".

И Ребе дал указание руководству йешивы найти для меня общежитие, чтобы я ночевал поблизости. Мне это помогло не только меньше ездить. Живя в Боро-Парке, я, если хотел в свое свободное время позаниматься Торой, должен был искать местечко потише. Теперь же я жил рядом с йешивой и мог пойти туда, когда хотел. В результате я проводил значительно больше времени за изучением Торы, и это положительно повлияло на всю мою жизнь.

Однажды, будучи уже в старшей группе йешивы, я пожаловался Ребе, что домашняя работа по английскому языку и сочинения отнимают слишком много времени от моих занятий Торой. "Я поговорю с ними, чтобы тебе давали поменьше заданий", – сказал Ребе. Вскоре после этого мне позвонил из йешивы раввин Мордехай Ментлик. Он сообщил мне, что договорился с доктором Валдером, завучем по английскому языку и литературе, что меня освободят от сочинений, но не от домашней работы.

Я закончил школу в 1958-м году и тем же летом вызвался принять участие в проекте под эгидой "Меркос Леиньяней Хинух", образовательного крыла Хабада. Они рассылали учеников йешивы в заброшенные еврейские общины Америки. Я с товарищем отправился в Скрэнтон в Пенсильвании. Для такого юнца, как я, это было настоящее приключение: путешествовать из городка в городок, распространяя еврейскую литературу. Мы искали евреев где только можно и уговаривали их надеть тфилин или купить еврейские книги. Но надеть тфилин никто не соглашался.

Однажды мы пришли в мебельный магазин. Это было огромное заведение, которым владел богатый еврей. Мы вошли в магазин и начали с ним беседовать. Наконец, я спросил его : "Вы надевали сегодня тфилин?" Оказалось, что нет. Я объяснил ему, какая это важная заповедь, и, как мне показалось, убедил его. "Ладно, – сказал он, – пойдем в конец магазина, я надену тфилин".

Я последовал за ним. Здание было огромным, и пока мы дошли до его задней стены, хозяин передумал и отказался надевать тфилин. Я пытался уговаривать его, но он отказался. "Как-нибудь в другой раз, – сказал он, – не сейчас". Я был ужасно разочарован, ведь я потратил столько усилий на этого человека, который просто отмахнулся от меня.

По возвращении в Нью-Йорк я написал длинный отчет о нашем путешествии и отправил его Ребе. В отчете я подробно рассказал о нашей встрече с хозяином мебельного магазина, так как за все наше путешествие он казался единственным, кто мог бы согласиться исполнить заповедь тфилин. И, чувствуя полное разочарование и бессилие, я обратился в отчете к самому Ребе: "Кажется, Ребе пытается привести Мошиаха, но я не вижу, как это может произойти. Это слишком сложно. Так много евреев, которые должны исполнить так много заповедей, а нам не удалось побудить даже одного надеть тфилин!"

Ребе написал ответ на полях моего отчета: "Есть такая вещь как порох. Все, что надо для того, чтобы он вспыхнул, это одна маленькая искра. Иногда, прибыв в город, ты должен воодушевить только одного влиятельного человека, а затем он потянет за собой других. Ты можешь вдохновить одного человека надеть тфилин. Но у него есть друг, а потом этот друг общается с другими людьми, и так далее. Даже если ты доведешь свою идею только до одного человека, это может начать цепную реакцию".

И Ребе процитировал Маймонида: "Оценивая себя, следует считать, что находишься в равновесии между заслугами и прегрешениями. И что весь мир находится в равновесии между заслугами и прегрешениями. И что любое твое действие может перевесить весь мир в сторону заслуг и принести избавление тебе и другим".

"Так что исполнение одной-единственной заповеди может перевесить чашу весов, – написал Ребе в заключение, – изменить весь мир и привести Мошиаха".

Перевод Якова Ханина