В 1971-м году состоялась моя помолвка, и меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, я летала на крыльях любви. Реувен был всем, что я мечтала найти в муже. Я готова была бежать за ним на край света. С другой стороны, моя семья была ортодоксальной, а его родители, которые жили в Детройте, ходили в консервативную синагогу и не особенно заботились о соблюдении заповедей.

Я закончила религиозную школу для девочек "Бейс Яаков", и за всю мою жизнь у меня было не очень-то много возможностей общаться с нерелигиозными людьми. И вот я собиралась строить традиционную еврейскую семью, и меня мучил страх: к каким конфликтам приведет это расхождение во взглядах с моей будущей свекровью?! Я хотела быть приветливой и доброжелательной, я мечтала о дружеских отношениях с ней, но в то же время внутренне готовилась отстаивать свои ценности. "Что же будет, когда она начнет критиковать наши порядки? – думала я. – Я не собираюсь позволять ей распоряжаться в моем доме!"

Так что, когда мы с Реувеном получили возможность попасть к Ребе на аудиенцию перед нашей свадьбой, в первую очередь я хотела обсудить этот вопрос.

Прежде, чем мы пошли на аудиенцию, друг Реувена, учившийся с ним вместе в йешиве, не переставая говорил нам о величии Ребе. Я и так-то нервничала, а дифирамбы, которые тот возносил, были уж чересчур высокопарными. "Почему это ты утверждаешь, мол, никто не сравнится с Ребе?! – возражала я ему. – Я сама писала ему, я отношусь к нему с великим уважением, моя семья принимает участие в проектах Хабада. Но есть много других еврейских лидеров и мудрецов".

В общем, как ни стыдно мне сейчас, на аудиенцию я шла с этаким высокомерно-снисходительным отношением, дескать, говорят-то об этом человеке много чего, но уж лучше я погляжу собственными глазами.

Когда, наконец, мы пришли на аудиенцию, Ребе был очень вежлив. Он предложил нам присаживаться, что мы и сделали. О том, что приличный хасид в присутствии Ребе не присаживается, я узнала лишь некоторое время спустя.

Больше всего мне запомнилось чувство, подобного которому я больше никогда в жизни не испытывала. Я не очень-то спокойный человек, а тут еще все мои опасения по поводу семейной жизни! Но, войдя в кабинет Ребе, я ощутила полнейшее спокойствие. Не припомню, чтобы когда-либо еще у меня было такое чувство умиротворенности. Ребе вел себя очень деликатно, улыбался. Создавалось впечатление, что у него нет никаких других дел, кроме как беседовать с нами.

Мы говорили о нашем браке, но Реувен относился к Ребе с таким почтением, что почти не открывал рот. Мне показалось, что встреча подходит к концу. А что же тогда со всей целью моего визита?! Я набралась смелости и выпалила:

– Простите, Ребе, можно задать вопрос?

– Конечно, – ответил он.

Я попыталась объяснить, что меня беспокоило, что семья моего мужа так отличается от моей, что же у меня будет с моей свекровью и так далее.

Я не помню дословно, что мне ответил Ребе, но он повел речь о том, что в гостях у моей свекрови будет нелегко следить за кашрутом.

Меня это не так уж волновало. Мои свекровь и свекр были чудесные люди. Хотя и не знакомые с множеством законов кашрута, они относились к моим правилам с уважением. Когда я ездила в Детройт на презентацию подарков невесте перед свадьбой, они заказали кошерную еду, которую подавали на бумажных тарелках. Моя свекровь выяснила, какие продукты кошерны, купила только те, на упаковке которых стоял символ "OU" – печать Ортодоксального объединения по кашруту. Вообще она была чрезвычайно любезна. Так что в этом отношении все было в порядке.

– Нет, нет! – воскликнула я, чуть ли не прерывая Ребе, – с кашрутом не будет никаких проблем!

Я хотела поговорить о других вещах: как объяснить ей, что я хочу, чтобы мой дом был традиционно еврейским во всех отношениях? Как мне настаивать на своем, не обижая ее?

Ребе посмотрел на меня как на маленького умненького ребенка, которому, тем не менее, еще немало предстоит узнать о том, что происходит в мире. И он сказал то, что полностью изменило весь мой подход к этой проблеме: "Может быть, когда ты сама станешь матерью, а может быть даже и позднее, но ты поймешь когда-нибудь, что это значит, когда ты не можешь покормить собственного ребенка".

Ребе был праведник, великий знаток Торы, но при этом он прекрасно понимал, что я за человек. Он спрашивал меня: "Почему ты смотришь на свекровь как на врага? Она тоже любит человека, за которого ты выходишь замуж. Он ее сын. Постарайся посмотреть на это с ее точки зрения".

Такой подход заставил меня совершенно пересмотреть мое отношение к свекрови. Вместо того, чтобы встречать ее в штыки, я решила попытаться взглянуть на ситуацию под другим углом, представить, как все это выглядит для нее. Позже, когда мы поселились неподалеку от них в Детройте, я всегда старалась относиться с пониманием к ее чувствам. Я обсуждала с ней различные проблемы, приглашала ее к себе и переступала через себя ради нее, даже когда это оказывалось нелегко.

Мы с мужем хотели создать у нее хорошее впечатление от ортодоксального иудаизма, например всегда одевали детей красиво. Каждое воскресенье она приглашала нас в кошерный ресторан, и мы откладывали все дела, чтобы только не отказаться от этих приглашений. И результаты не замедлили сказаться. Моя свекровь стала одной из моих лучших подруг.

Позднее, когда наши дети подрастали, она сказала мне: "Знаешь, в вашем образе жизни много правды. У детей многих моих подруг нет твердых принципов, понятия об уважении. А ваши дети – вон какие. Наверное, есть что-то такое в пути Торы и в ваших обычаях".

Со временем родители моего мужа начали признавать красоту в соблюдении заповедей, стали поддерживать различные благотворительные организации ортодоксальной общины Детройта. Я считаю, что в некоторой степени это благодаря нам, но выработать правильный подход ко всему нам помог Ребе.

Так что совет, который я хотела бы дать тем, кому приходится иметь дело с людьми, поступающими по-другому и имеющими противоположное мнение: не надо все встречать в штыки. Постарайтесь понять их точку зрения, откуда идет их отношение. Не закрывайтесь перед ними, и они не будут закрываться перед вами. И это действует по отношению к любому, с кем вы встречаетесь.

Перевод Якова Ханина