В 70-е я каждый год приезжал из Гибралтара в Нью-Йорк, чтобы учиться в йешиве. Прямых полетов между этими двумя городами не было, и я всегда останавливался по дороге в Англии. Один раз, в 1979-м году, делая пересадку в Лондоне, я решил позвонить из аэропорта в штаб-квартиру Хабада. В те дни нередко случались захваты самолетов террористами, и я хотел получить благословение Ребе на безопасный полет. Обычно мне приходилось предпринимать несколько попыток, чтобы дозвониться до канцелярии Ребе, но в этот раз Биньомин Кляйн, один из секретарей Ребе, сразу же взял трубку. Я объяснил, что направляюсь в йешиву и прошу у Ребе благословение на безопасный полет. "Позвони мне ровно через двадцать пять минут", – ответил он.

Когда я перезвонил, рав Кляйн сказал мне, что Ребе желает мне легко доехать и интересуется состоянием моей сестры. Последний раз я видел ее за два дня до этого и, предполагая, что с ней все в порядке, сказал:

– Передайте Ребе, что у нее все хорошо.

– Нет, – ответил он. – Ребе хочет знать, что с ней сейчас. Позвони сестре.

Я попытался дозвониться до сестры, но у нее дома никто не отвечал. Я позвонил родителям, но там тоже никто не брал трубку. Тут объявили мой рейс, я подхватил свой багаж и заторопился на самолет, полностью позабыв и о сестре, и о звонках.

В Нью-Йорке я первым делом поспешил в 770, чтобы доложить раву Кляйну о своем благополучном прибытии. Он попросил меня подождать, так как хотел сообщить Ребе, что я приехал. Через насколько минут он вышел из кабинета Ребе и сказал: "Знаешь ли, Ребе серьезно обеспокоен состоянием твоей сестры. Ты ничего ему не сказал о том, как она себя чувствует". В его голосе звучало раздражение, и я забеспокоился из-за своей забывчивости. Выскочив из приемной, я снова позвонил сестре, и опять никто не ответил.

Я набрал телефон матери, и она, наконец, подняла трубку.

– Где ты был? – спросила она. – Мы пытались до тебя дозвониться!

Как выяснилось, у моей сестры начались роды, оказавшиеся очень трудными. Ее жизнь находилась под угрозой, и множество людей молились за нее, читая псалмы. Ее перевели в реанимационную, и врачи пытались стабилизировать ее состояние.

– Ребе очень беспокоился о ней, – сказал я матери.

– Откуда он знает? – поразилась она.

Все, что я мог сказать, это:

– Он несколько раз просил меня позвонить тебе, но я вот только сейчас дозвонился.

Я вернулся в 770 и передал новости раву Кляйну, который отправился с сообщением к Ребе. Выйдя из кабинета Ребе, он сказал мне, что Ребе, очевидно, чувствовал, что с моей сестрой не все в порядке, и несколько раз спрашивал о ней. Рав Кляйн добавил, что Ребе дал ей благословение на полное выздоровление и на крепкое здоровье в дальнейшем и для нее, и для ребенка.

Ребенок, слава Б-гу, был здоров. Мальчик, между прочим. И сестра полностью поправилась. Когда я рассказал ей о том, как Ребе снова и снова спрашивал о ней, она пришла в большое волнение. Оказывается, в реанимационной она снова и снова проваливалась в беспамятство. Она пыталась попросить нашу мать позвонить мне, чтобы я обратился к Ребе за благословением, но теряла сознание прежде, чем у нее получалось вымолвить слово, и родители не могли понять, что она пытается произнести. Когда она осознала, что они ее не понимают, она просто закрыла глаза и сказала в уме: "Ребе! Помогите пожалуйста!"

А произошло это в тот самый момент, когда я был в лондонском аэропорту и Ребе спросил меня, в каком состоянии моя сестра.

Перевод Якова Ханина