Когда меня на пару с Сарой-Малкой Куперман выбрали в президенты краун-хайтского отделения любавичской женской организации "Н'шей Хабад", я решила, что хочу совершить в этой роли нечто большее, чем просиживать стулья на совещаниях.

Мне пришло в голову, что нашему району нужно общество помощи больным – "Бикур Холим". Община росла, молодые баалей-тшува – те, кто вернулся к своим еврейским корням, – селились в Краун-Хайтсе. Их родители, как правило, осуждали их религиозность, и нередко эти молодые люди совершенно лишались какой-либо поддержки со стороны семьи. Им было тяжело, денег не хватало, а когда кто-либо из них попадал в больницу, никто их не навещал.

Больница "Леффертс Дженерал Хоспитал" находилась прямо у нас за углом. Я решила начать с нее. Поговорив с этими молодыми людьми, ставшими религиозными, я поняла, что больше всего им нужно было излить кому-нибудь душу: рассказать, как тяжело им с родителями, какой трудный у них ребенок, пожаловаться, что они не знают, как обращаться с младенцами, что нет никого, кто помог бы им.

Познакомившись с их проблемами, я поняла, в частности, что многим из них срочно требуется детская смесь. Я хорошо их понимала: особая детская смесь нужна была одному из моих собственных детей и обходилась она тогда около сорока долларов в неделю, а денег таких у меня не было.

В конце концов я стала заниматься тремя вещами: навещала больных в лечебнице, собирала деньги на детскую смесь для младенцев, а также начала программу, которую назвала "Субботняя вечеринка по воскресеньям". Программа была предназначена для нездоровых детей с теми или иными физическими недостатками. Этих детей нередко прятали от посторонних глаз, потому что родители боялись, что другие дети в семье не смогут найти себе пару: с ними не захотят породниться, если будут знать, что в семье есть такой ребенок.

Семинария "Бейт Ривка" позволила нам использовать их здание, подключились ученицы семинарии, так что с детьми можно было заниматься один на один. Проблемы у этих детей были разные, и каждому из них требовался индивидуальный подход. Участницы нашей программы забирали детей, местные продуктовые магазины поставляли легкие закуски, а организацию занятий взяла на себя учительница на пенсии. Мы учились с ними, играли, даже водили в зоопарк. А координация всего этого лежала полностью на моих плечах. И через некоторое время я совершенно вымоталась. И мало того, что эта работа отнимала все мои силы, она еще отрывала меня от семьи, ведь воскресенье был единственным днем, когда дети были дома. И я решила остановиться. "Я больше не могу", – сказала я себе.

И на следующей аудиенции у Ребе я объявила:

– Это последний год. Дальше я закрываюсь.

– Почему? – спросил Ребе. – У тебя замечательно получается.

– Я устала. Я все делаю одна. Я больше не хочу это делать, – ответила я.

Он взглянул на меня.

– Ты устала, ты больше не хочешь. А что должен сказать Ребе? Что он устал и больше не хочет? Но Ребе продолжает это делать.

– Но я же не Ребе!

– Так ты и не делаешь то, что делает Ребе. Ты делаешь то, что можешь ты. – В его обезоруживающей улыбке читалась горячая просьба. – Как насчет еще одного года?

Когда Ребе так просит, невозможно сказать "Нет". Я согласилась и вела эту программу еще два года.

Ребе никогда не просил сделать больше того, что делал сам. Поэтому он мог требовать так много.

Перевод Якова Ханина