Впервые я встретила Ребе вскоре после праздника Песах в 1953-м году. Мой жених, Дов Злотник, учился тогда в Еврейской Теологической семинарии. Он сказал мне, что еще до встречи со мной ходил к Ребе за благословением на то, чтобы найти свою суженую, а теперь, когда это произошло, он хочет, чтобы мы уже вдвоем получили благословение на счастливую совместную жизнь.

Мне только-только исполнилось двадцать лет. Семьи моих родителей происходят из долгой череды литовских евреев. Мне совсем не по душе было просить благословение у кого-либо. Но я решила не спорить.

До сих пор помню, как необычно все выглядело для меня в тот день. Можно сказать, настоящий культурный шок. Штаб-квартира Хабада в доме 770 на Истерн-Парквей показалась мне йешивой, перенесенной в наше время прямиком из Европы 19-го века. Огромный зал, множество столов, за столами – молодые люди громко, вслух, произносят слова учения. Как они вообще могли сосредоточиться при таком шуме?

Нас провели по коридору и предложили подождать. Ждали мы долго. Я думаю, Ребе никогда никого не торопил, так что прошло немало времени, пока люди перед нами вышли, и подошла наша очередь.

Неизгладимое впечатление на меня произвел и сам Ребе, и вся аудиенция. Стены его кабинета были сплошь заставлены книжными полками. Место, где он сидел за столом, было хорошо освещено, но остальная часть помещения оставалась в полумраке. Напротив стола стояла пара кресел, куда он пригласил нас присесть. Здесь было достаточно света, чтобы я увидела глаза Ребе. Он был собран и энергичен. И я еще не встречала кого-либо, кто так всецело концентрировался бы на собеседнике.

Однако, я не помню, о чем мы тогда говорили. Помню только общее впечатление, сильное впечатление, которое Ребе произвел на меня.

А затем настал момент, когда Ребе оказал определяющее влияние на мою жизнь.

Мой муж решил начать преподавать по субботам Талмуд для мужчин, живших по соседству с нами в Ривердэйле. Вначале на занятия приходила всего пара человек, но вскоре набиралось уже пятнадцать участников. Каждый должен был подготовить материал заранее, а затем Дов разбирал и объяснял все эти заготовки. Они изучали множество самых разных комментариев, так что урок проходил на высоком уровне. Дов очень гордился этим и во время следующей аудиенции у Ребе рассказал о своих достижениях.

Ребе внимательно выслушал его, а затем спросил: "А чем в это время занимаются женщины?"

Дов ответил, что они на кухне готовят третью трапезу.

"Дов, этого мало", – сказал Ребе.

Когда Дов пришел домой, он объявил: "Алиса! Ребе сказал, что женщины тоже должны учиться, так что тебе придется вести уроки".

"Что ты болтаешь? – воскликнула я. – Я художник по профессии! Я не готова преподавать!"

Но после того, как Дов рассказал мне, с каким воодушевлением Ребе настаивал, что женщины тоже должны учиться, я согласилась: "Ладно. Но только ты должен меня готовить, проходить со мной весь материал для уроков. Тогда я попробую".

Сорок лет прошло с тех пор. В результате я выучила большую часть Мишны – основы Талмуда. Готовясь к урокам, я проводила незабываемое время с мужем – преподавателем Талмуда и блестящим знатоком Мишны. Одна из книг, которые он написал, – "Железная колонна" – глубокое исследование Мишны, заслужившее множество похвал со стороны ученых.

Когда пошли слухи о том, что я веду группу изучения Мишны, мне позвонил раввин Еврейского центра Ривердэйла – самой большой ортодоксальной синагоги в городе. Он попросил меня давать такие же уроки у него в синагоге. И в течение двадцати пяти лет я преподавала Мишну в Еврейском центре, готовясь к урокам вместе с мужем, пока наконец не смогла делать это сама. Мои ученицы заранее самостоятельно читали комментарий "Бартенура", а затем на уроке я давала дополнительный материал, который предлагал мне муж.

Спустя годы моя дочь Карен Киршенбаум начала преподавать Мишну по субботам у себя в районе в Иерусалиме. Карен получила докторат в университете Бар-Илан по Талмуду и преподает в различных женских семинариях в Иерусалиме. На ее субботний урок приходят тридцать женщин. Они вместе готовятся к занятиям и, как и я с моими ученицами в прошлом, изучают текст с комментарием "Бартенура".

Они начали с самого первого трактата – "Брахот" – и прошли все шесть частей Мишны, изучив все главы всех трактатов с комментарием "Бартенура", а когда подошли к концу, пригласили меня принять участие в праздновании сиюма – торжественного завершения изучения. Затем они снова начали с трактата "Брахот". Получается, что Ребе опосредованно повлиял и на то, чем стала заниматься моя дочь.

Ребе всегда настаивал на том, чтобы женщины хорошо знали нашу традицию, потому что именно они проводят больше времени с детьми. И даже женщины, работающие наравне с мужьями, все-таки имеют на детей больше влияния.

Я вижу это в нашей семье. Карен занималась со своим сыном, и когда подошло время его Бар-Мицвы, они одновременно отпраздновали сиюм всей Мишы. Это заняло два года, но мотивация его была сильна.

Как вообще еврейская традиция не прерывалась все эти годы? Это все передавалось в семьях: от родителей – к детям, а от них – к внукам. Ребе понимал ключевую роль женщин в этом процессе, и мне очень повезло, что Ребе предложил моему мужу, чтобы я вела уроки по субботам.

Перевод Якова Ханина