В 1978-м году группа учеников хабадской йешивы была направлена в Иерусалим, чтобы поспособствовать более интенсивному изучению Торы в Израиле. В эту группу входил и я. Наши занятия проходили в синагоге "Цемах-Цедек" в Старом городе.
Однажды нас посетили хабадские посланники, которые передали нам совет Ребе "подготовиться к тому, чтобы стать лидерами: раввинами, судьями в раввинских судах, активистами, администраторами". Услышав это, мы расхохотались. Мы все были чуть старше двадцати лет и совершенно не могли представить себя лидерами. Но Ребе обладал даром предвидения и получше нашего знал наше предназначение.
Так вышло, что большинство из нас остались в Израиле. Один за другим мы женились на израильских девушках и стали посланниками Ребе по всей стране. Мне предложили должность раввина хабадской общины в Реховоте. В то время там проживало всего лишь восемнадцать любавичских семей, и я написал Ребе, что мне нравится это предложение, потому что община Реховота молодая и сам я молод. В конце я добавил: "Сердцем чувствую, что это место - для меня".
Ребе ответил, обведя карандашом слово "сердцем", и добавил: "Так и следует вам поступить, и да будет это в успешный час".
Так я стал раввином в Реховоте, и с тех пор наша община выросла до шестисот семей. Сейчас я, возглавляя раввинский суд в Реховоте, вспоминаю благословение Ребе, данное много лет назад, когда мне было всего двадцать два года, и я смеялся, услышав, что мне надо готовиться к роли лидера. Я и помыслить не мог ни о чем подобном. А Ребе мог.
В 1988-м году заболел мой отец. Он жил в Торонто, работал учителем в школе "Эйц Хаим". Однажды на уроке он почувствовал себя нехорошо. Он принял лекарство, прописанное ему по состоянию сердца, и продолжил занятия до конца школьного дня. Однако по дороге домой он на всякой случай зашел в местную лечебницу.
Осмотр выявил аритмию сердца, и его оставили в лечебнице на ночь. К утру его состояние не улучшилось, и домой его не отпустили. Он провел в лечебнице три недели, и лучше ему не становилось. И тогда мне позвонил мой брат и попросил приехать в Торонто. Так получилось, что я оказался единственным, кто мог приехать. Брат лежал с воспалением легких, а обе сестры были беременны, так что никто из них не мог лететь на самолете.
Я сказал брату, что перестрою свое расписание и куплю билет, а он тем временем пускай свяжется с секретариатом Ребе и попросит для меня благословение. Через несколько часов брат перезвонил мне и сказал: "Не покупай билет. У нас есть ответ от Ребе".
Ребе писал: "Из всех его детей именно вы хотите выехать со Святой земли?! Вы хотите приостановить всю свою деятельность по распространению еврейства и другие вещи?! И вы полагаете, что этим ваш отец заслужит долгую жизнь?!" Слова "другие вещи" были дважды подчеркнуты.
Нам было ясно, что Ребе - против моего приезда. Но брат спросил меня: "Что означают слова "другие вещи"?"
Я призадумался, а потом сообразил, что речь идет о двух проектах, которые я надеялся когда-нибудь воплотить в жизнь, но все никак не приступал к их реализации, опасаясь, что у меня не хватит на них ни сил, ни времени. Сообразив же это, я тут же решил в заслугу моего отца заняться ими, не откладывая, и объявил о своем решении брату.
В течение двух дней состояние моего отца радикально изменилось к лучшему, и уже в понедельник его выписали домой.
Из всей этой истории я вывел для себя урок. Казалось бы, как сын, я должен был сидеть у постели отца, подносить ему стакан чая, поддерживать его и подбадривать. Но Ребе полагал, что, развернув деятельность на Святой земле, я помогу моему отцу гораздо больше, чем своим личным посещением.
А говоря о моей деятельности, я хотел бы рассказать историю, которая случилась годом ранее.
В 1987-м году я приехал в Нью-Йорк на праздник Шавуот. Под конец фарбренгена Ребе, как обычно, распределял вино после церемонии Авдалы - отделения праздника от будней. Когда, получив, как все, немного вина в стаканчик, я уже отходил, Ребе позвал меня назад, вручил мне маленькую бутылку водки, широко улыбнулся и сказал: "А это - для арабов".
Я ошеломленно воззрился на раввина Гронера, секретаря Ребе, с немым вопросом: "Я действительно это услышал?" Но Гронер ничего не сказал, а Ребе продолжал улыбаться.
Вернувшись в Израиль, я обнаружил, что мой товарищ, раввин Йоси Герлицкий, хабадский посланник в Тель-Авиве, тайно распространял материалы о семи заповедях Ноя. Эти семь заповедей, которые должно исполнять все человечество, были даны у горы Синай. Они запрещают богохульство, идолопоклонство, убийство, воровство, прелюбодеяние, жестокость по отношению к животным и предписывают создание судебной системы. Следуя указанию Ребе, Герлицкий перевел их на арабский и с разрешения главы отдела арабского образования распространял среди четвероклассников и пятиклассников в арабских школах. Очевидно, Ребе хотел, чтобы я тоже принял в этом участие.
Я предложил Герлицкому свою помощь и получил приглашение на встречу с арабскими учителями, которые участвовали в этом проекте. То, что Ребе проявил такой интерес к их детям, явно произвело на них большое впечатление.
Впоследствии проект разросся. Я начал распространять литературу в арабской школе в Беэр-Шеве, а потом и по всему Израилю. Мы уже готовы были охватить Газу и Западный берег, когда разразилась интифада, и нам пришлось остановиться.
Ребе настойчиво продвигал этот проект. Ему было очень важно, чтобы все дети знали об этих фундаментальных заповедях человечества. И даже несмотря на то, что из-за войны этот проект частично не удался, я думаю, сам факт, что он существовал, свидетельствует о том, каким лидером был Ребе и каким предвидением он обладал.
Перевод Якова Ханина
Начать обсуждение