Я родился в 1944-м году в Бруклине, в хабадской семье. Мой отец, хасид Предыдущего Ребе, а затем и его преемника, нашего Ребе, был хабадским посланником в Чикаго, в Питтсбурге, в Джексонвилле и в Балтиморе. Сам же я стал посланником в Сиднее.

Через несколько лет после нашего прибытия в Австралию у меня появился повод приехать в Нью-Йорк со всей моей семьей, и я договорился об аудиенции у Ребе. Никому из наших детей тогда еще не исполнилось шести лет, и мы строжайшим образом предупредили их, чтобы в кабинете Ребе они вели себя наилучшим образом. Но только мы переступили порог, наша двухлетняя дочь Фрума-Ита подбежала к Ребе, протянула ему руку и воскликнула: "Шолом Алейхем!" Ребе улыбнулся и ответил рукопожатием.

Прошло два года, и мы снова приехали в Нью-Йорк и снова со всеми детьми пришли к Ребе. Фрума-Ита теперь была старше и сознательней. И тем не менее Ребе широко улыбнулся ей и сказал: "Шолом Алейхем".

Естественно, для Ребе был важен каждый еврей – и ребенок, и пожилой. Помню, однажды он настоятельно попросил меня убедить дедушку моей жены, раввина Ошера Абрамсона, не уходить на покой и в частности не оставлять свой пост президента раввинского совета Австралии, хотя он был уже немолод и не очень здоров. Я возразил: "Но ведь ему уже за семьдесят!"

И только я это произнес, меня как током дернуло. Ребе ведь тоже уже было за семьдесят! Я чуть со стыда не сгорел, но Ребе лишь улыбнулся и сказал: "Мне тоже семьдесят, но я строю планы еще на десять лет, а потом – еще на десять лет".

Возглавляя сиднейский "Йешива центр", я сталкивался со многими интересными проблемами. Например, однажды израильский турист попал в Австралии в беду. Это был здоровенный парень, гордый своим еврейством, что он и демонстрировал огромной звездой Давида, которую носил на груди. Это задело за живое нескольких антисемитов, которые оказались полицейскими, правда, не при исполнении служебных обязанностей. Они спровоцировали его несколькими непечатными оскорблениями, и он ответил так, как не стоило отвечать. Его арестовали по обвинению в нападении на полицию, и ему грозил немалый срок заключения.

Парень связался со мной, умоляя найти ему хорошего адвоката. Я обратился к одному из членов нашей общины, Роберту Кремницеру, очень успешному юристу, одному из главных спонсоров Хабада в Сиднее. Однако мистер Кремницер не занимался уголовным правом и попросил о помощи одного еврейского адвоката. Тот адвокат, ознакомившись с делом, заявил, что надежды никакой нет, но обвиняемый с ним не согласился. Он верил, что ему поможет Ребе, и написал ему письмо с просьбой о благословении, чтобы его оправдали. Ребе дал благословение, обещал, что все будет в порядке, и израильтянин совершенно успокоился и пребывал в полной уверенности, что все обвинения будут сняты, хотя адвокат советовал ему готовиться к отсидке.

Что же произошло? Суд назначили на 11 часов, но ни прокурор, ни свидетели не появились. Адвокат предложил судье закрыть дело. Судья отказался, но время шло, а прокурор так и не появился. Судья сказал: "Боюсь, у меня нет выбора. Со стороны обвинения нет никого, и я закрываю дело". Но как только дело было закрыто, в зал вбежали прокурор и свидетели. Почему они опоздали? У одного лопнула шина, другой попал в аварию, что-то еще произошло с третьим. А израильтянин вышел на свободу.

Мы все были потрясены, особенно мистер Кремницер, который лучше всех понимал, к чему дело шло, и насколько невероятным оказалось благословение Ребе. Он начал рассказывать истории о Ребе своим знакомым, в том числе одному из самых знаменитых австралийских адвокатов, нееврею. Тот адвокат спросил Кремницера, где он провел отпуск, и Кремницер ответил: "Я не был в отпуске, я ездил повидать моего Ребе". И объяснил ему, какую силу имеют благословения Ребе.

"А дает ваш Ребе благословение неевреям?" – спросил адвокат. Он рассказал, что у его беременной жены начались осложнения, она из-за этого находится в депрессии, и ей безусловно нужно благословение.

Кремницер пришел ко мне и спросил, посоветовать ли ему написать Ребе. "Естественно, посоветовать, – ответил я. – Кто мы такие, чтобы подвергать цензуре письма к Ребе?"

Адвокат написал Ребе и тут же получил ответ. Через десять дней он поделился с Кремницером хорошими новостями: Ребе дал благословение и посоветовал поставить у себя дома копилку для благотворительности.

– Это потому, что, когда Ребе советует тебе сделать доброе дело, это доброе дело становится сосудом для благословения, так что очень важно эту рекомендацию исполнить, – объяснил Кремницер.

– Это я и сам понял, – ответил адвокат. – Сразу же по получении письма я взял самую большую копилку, какую мог найти, и прибил ее рядом с дверью, и уже на следующий день жена почувствовала себя намного лучше.

Конец истории – беременность прошла легко и родился здоровый ребенок.

Но это еще не все. Примерно через год после рождения ребенка жена адвоката оказалась в больнице по другому поводу. В одной палате с ней находилась еврейка из моей общины, которая жаловалась на свое здоровье. Сочувствия у жены адвоката она не нашла. "Ты же ведь еврейка, не так ли? – сказала ей жена адвоката. – Я не понимаю тогда, в чем проблема. Напиши Ребе, он даст благословение, и все будет в порядке".

Перевод Якова Ханина