Я родился в Австралии, в городе Сидней, в 1957-м году. К Хабаду моя семья отношения не имела, но меня с раннего возраста тянуло к любавичским хасидам, и среди моих друзей было немало хабадников. Однако к самому Ребе я обратился лишь в 1983-м году. С тех пор, как я женился, прошло три года, а у нас все еще не было детей. Советы врачей не помогали. Тогда я написал письмо Ребе с просьбой о благословении. Раввин Аарон Серебрянский посоветовал мне, прежде чем писать письмо, предложить Всевышнему что-нибудь от себя, и в письме я упомянул, что мы с женой принимаем на себя решение соблюдать законы чистоты семейной жизни, которые по-еврейски называются таарат амишпаха.

Ребе дал нам благословение, и вскоре у нас родился первый ребенок. А потом родилось еще пятеро, как будто благословением Ребе для нас открылись ворота шлюза.

Я писал ему много раз. Иногда он отвечал, иногда нет. Я также ездил в Нью-Йорк, несколько раз стоял в очереди к Ребе, когда он раздавал доллары на благотворительность, но такие встречи продолжались не более нескольких секунд.

Случилось так, что одна из моих торговых сделок пошла кувырком, и в результате мне предъявили огромный счет из налогового управления, оплатить который для меня было невозможно. Я обратился к Ребе, и он дал мне благословение, а на следующий день из налогового управления пришло сообщение, что они ошиблись, и вместо 832 тысяч австралийских долларов я должен уплатить только 32 тысячи.

В 1989-м году мы получили аудиенцию у Ребе. Хотя Ребе уже практически никого не принимал на частную аудиенцию, дважды в год исключение делалось для тех, кто жертвовал значительные суммы в фонд "Махнэ Исраэль", основной финансовый ресурс для огромной сети хабадских организаций. Я прибыл со всей моей семьей. Перед нами в очереди стояло около двухсот человек. Через три часа ожидания наш малыш, Залман, совсем потерял терпение и начал громко плакать. Когда подошла наша очередь, я передал сына одной нашей знакомой, чтобы она присмотрела за ним, потому что мне не хотелось мешать Ребе детским хныканьем.

Не успели мы войти, как секретарь Ребе, Лейбл Гронер, спросил меня:

– Где ребенок?

– Я попросил знакомую присмотреть за ним, потому что он плакал, – ответил я.

– Давай его сюда, – сказал Гронер. – Ребе хочет его видеть.

Я бросился за Залманом, который, как ни странно, вел себя во время аудиенции вполне прилично. Я очень благодарен секретарю Ребе за понимание. Благодаря ему даже хнычущий ребенок получил благословение.

Во время аудиенции я рассказал Ребе о том, что мы с моим другом Исроэлем-Довом Толашевским создали "Австралийский еврейский клуб дней рождения". Мы хотели, чтобы все еврейские дети знали свой еврейский день рождения, и с этой целью мы посылали каждому зарегистрировавшемуся ребенку особое свидетельство, где указывалось его еврейское имя, еврейские имена его родителей и еврейская дата рождения. Мы также ежегодно рассылали им подарки на день рождения в соответствии с еврейским календарем.

Воспользовавшись случаем, я вручил Ребе такое же свидетельство, которое мы давали детям, и объявил, что отныне он – член нашего клуба. Он засмеялся и спросил, какова сумма членских взносов. Я сказал, что это бесплатно. "Почему? – спросил Ребе, широко улыбаясь. – Членство в клубе не бывает бесплатным".

Я объяснил, что, если мы потребуем оплату, то потеряем множество участников. Ребе ответил: "Так вы не позволяете мне уплатить? Таких расходов я не боюсь".

Затем Ребе дал нам благословение. В частности, я просил его благословить моего старшего брата. Я очень переживал за него, так как он был совершенно равнодушен к иудаизму.

Когда я произнес это, улыбка Ребе исчезла. Он стал очень серьезен и произнес следующее: "Ваш брат был рожден евреем. Это значит, что он не только связан с иудаизмом, но иудаизм – его сокровенная сущность. Ее следует раскрыть, убрав налет грязи, который покрывает ее. И это зависит от вас, его родственников".

У меня возникло ощущение, что мне только что полностью преподали курс основ хабадской философии: когда смотришь на еврея, знай, что значение имеет только его душа. Некоторым требуется небольшая чистка, чтобы снять налет сажи, но главное – это сущность.

Как-то в другой раз я опять попросил у Ребе благословение для брата, и он посоветовал мне проверить его тфилин. Когда я заговорил с братом о проверке, он сказал, что проверять нечего, потому что у него и тфилин-то никаких нет. Естественно, я купил для него пару тфилин. Вернувшись в Сидней, я поведал всю эту историю моему раввину, Моше Гутнику. Раввин выслушал меня и заявил: "Это все чудесно, но Ребе дал указание проверить, так что ты уж будь добр, проверь их". Я считал, что это лишнее, ведь тфилин были новые, но тем не менее последовал его совету. Софер, переписчик святых текстов, который продал мне тфилин, подумал, что я спятил, когда я попросил его проверить их, но просьбу мою выполнил, а потом сообщил: "Мне очень стыдно, но оказалось, что я перепутал свитки и вложил их в неправильном порядке, но теперь тфилин вашего брата совершенно кошерны".

Я отдал тфилин брату. Не буду долго распространяться, но, во всяком случае, больше нужды в благословении для него не было. Он оказался гораздо ближе к иудаизму, чем я когда-либо мог себе представить.

Перевод Якова Ханина