Я родился в Кимяте, деревушке в Карпатских горах, которая поочередно принадлежала Чехословакии, Венгрии, Советскому Союзу, а ныне – Украине. В 1944-м году меня вместе со всей моей семьей отправили в концлагерь, оттуда – в другой. Там погибли мои отец и братья. Через три года после окончания войны, с образованием государства Израиль, я пошел добровольцем в израильскую армию, а затем работал в израильском торговом флоте.

В 1956-м году я приехал в Лос-Анджелес, где состоялась моя свадьба. Хотя я вырос в очень религиозном доме в Восточной Европе, в США я перестал соблюдать заповеди. Тем не менее, когда дети подросли, мы с женой выбрали для них еврейскую школу "Академия Гиллель", а также присоединились к общине местной ортодоксальной синагоги "Бет Яаков".

Со временем я подружился с раввином Шломо Куниным, посланником Ребе в Лос-Анджелесе, и стал оказывать его организации материальную помощь. Я начал участвовать во многих проектах Хабада, вначале с Шломо Куниным, а затем – с Шломо Аароном Казарновским. Одним из таких проектов была постройка миквы, другим – строительство школы.

Примерно в то же время – это была середина 70-х – раввин Казарновский уговорил меня посетить Нью-Йорк и встретиться с Ребе. Я поехал со всей семьей – женой и четырьмя сыновьями.

Я ожидал, что мы поздороваемся, получим благословение и попрощаемся. Собственно, я сказал моему водителю, что мы выйдем через десять-пятнадцать минут. Ничего подобного. Встреча оказалась очень долгой.

Первое, что Ребе сделал, это взглянул на меня и заговорил со мной на идиш. Он спросил, откуда я и как обстоит дело с моими занятиями Торой. Он моментально вычислил, что я пережил Катастрофу, и начал настаивать, чтобы я написал книгу обо всем, что со мной произошло и чему я был свидетелем. "Не нанимайте никого, чтобы написать книгу, это будет недостаточно хорошо, – сказал он. – Вы должны написать книгу сами, и я уверен, что у вас отлично получится".

Впоследствии я так и сделал. Написав книгу "Переживший Катастрофу. По следам прошлого" на английском, я отправил ее в израильский центр памяти Холокоста "Яд Вашем", и там ее перевели на иврит.

Затем Ребе спросил, что я делал в Израиле. Во время беседы у меня сложилось впечатление, что в отношении израильской политической жизни у него нет особых предпочтений. Однако он категорически утверждал, что вся земля Израиля принадлежит евреям, и никто не имеет права отдать даже малейшую ее часть.

Затем он сказал, что развитие страны Израиля возможно лишь при сотрудничестве всех евреев вне зависимости от уровня их религиозности: и тех, кто сидит и изучает Тору, и тех, кто "работает в поле". Когда речь зашла о религиозных и нерелигиозных, Ребе предложил рассказывать о временах Мошиаха и Грядущем мире так, чтобы это имело смысл для разных людей с разным образованием и разными взглядами и настроем. Для нищего, у которого зачастую нет еды, главное в Грядущем мире то, что там будет полно сочных фруктов и свежей выпечки, доступных каждому. Для художника или музыканта основная привлекательность Грядущего мира в появлении небывалых шедевров искусства. Для выпускника университета, для ученого важнее всего раскрытие всех тайн мироздания.

Я спросил:

– А как мы можем описать Грядущий мир для праведника?

– Ему не надо ничего объяснять, он и так знает, – ответил Ребе.

Я воспользовался возможностью и задал еще один вопрос:

– Почему Тора против изобразительного искусства и скульптур?

– Это не так, – ответил Ребе. – Тора очень даже за искусство, но только когда произведения искусства создаются в правильном контексте и с правильной целью.

– Возьмите, например, Святилище, – продолжал он. – Когда евреи строили его в пустыне, они получили указание найти самых талантливых мастеров для этой работы. И Тора очень подробно останавливается на множестве деталей: как Святилище должно быть построено, какие должны быть на нем занавеси, какие части следует покрыть золотом, как расположить все предметы, вплоть до того, как располагались фиуры ангелов на Ковчеге Завета.

По правде говоря, я не ожидал такого полного и подробного ответа. Позже, придя домой, я проверил, и действительно, Тора посвящает страницу за страницей указаниям, как строить Святилище, которое, кстати говоря, было совсем небольшим.

– А что же царь Соломон делал, когда строил Храм в Иерусалиме? – спросил я. – Уж для этого-то нужно гораздо больше деталей!

Ребе рассмеялся и ответил:

– Соломон был очень мудрый, подсказки ему были ни к чему.

Ребе отметил, что при строительстве любого еврейского здания мы должны учитывать пример постройки Святилища. Например, здание школы должно включать все, что необходимо как для учащихся, так и для общины. "Как во времена Моисея, – добавил Ребе, – к работе привлекли самых искусных мастеров, так же и при строительстве школы следует нанять лучших работников. Тогда здание будет построено в согласии с Торой".

Мы поговорили еще немного и попрощались. Когда мы вышли, рав Казарновский вручил мне блокнот и сказал, чтобы я немедленно записал все, что говорил мне Ребе, чтобы не забыть. Но все детали этой встречи навсегда отпечатались у меня в памяти. И я считаю за честь для себя рассказать об этом, потому что я думаю, что Ребе был одним из величайших представителей человечества, и я горжусь тем, что смог сделать этот небольшой вклад в описание его наследия.

Перевод Якова Ханина