В главе "Хаей Сара" упоминаются годы жизни трех персонажей Пятикнижия: Сары – "сто лет и двадцать лет и семь лет, – годы жизни Сары"1 ; Авраама – "И вот дни лет жизни Авраама, которые он прожил: сто лет и семьдесят лет и пять лет"2 ; Ишмаэля – "И вот годы жизни Ишмаэля: сто лет и тридцать лет и семь лет"3.

И вот какая интересная штука. Как легко заметить, во всех трех случаях века, десятилетия и годы считаются по отдельности: "лет", "лет", "лет". Один в один. Но в каждом из трех случаев, Раши объясняет это по-разному. Относительно перечисления лет Сары он пишет: "Слово "лет" стоит после каждого периода, тем самым говоря тебе, что каждый из них нужно толковать в отдельности: в столетнем возрасте она была, как двадцатилетняя непричастна к греху. Как двадцатилетняя не грешна, потому что по возрасту еще не подлежит наказанию, так и столетняя безгрешна. А в двадцать лет она была так же прекрасна, как в семь лет". Относительно Авраама: "Столетний, как семидесятилетний, а семидесятилетний, как пятилетний – безгрешен". Относительно Ишмаэля: "Сказал раби Хия бар Аба: "Почему сочтены годы Ишмаэля? Чтобы с ними соотносить годы Яакова".

Т. е. в случае Сары Раши находит необходимым каждую часть перечисления толковать в отдельности: в сто была, как в двадцать; в двадцать, как в семь. В случае Авраама он объясняет, только в каком смысле тот был в семьдесят, как пятилетний. А про Ишмаэля Раши вообще не объясняет, почему века, десятилетия и т. д. перечислены по отдельности. И даже не цитирует слова "сто лет и тридцать лет и семь лет" как комментируемые.

Нужно сказать, что толкователи Раши не раз задавались этим вопросом и предлагали разные ответы. Рамбан, например, вообще, мягко говоря, поставил под сомнение верность толкования Раши и, соответственно, правильность понимания им слов цитируемого мидраша4. Ну, оставим это между Раши и Рамбаном, а сами сосредоточимся на том, что без ответа остается самый очевидный вопрос: где простой и понятный ответ на возникающий вопрос "почему"?

Комментарий Раши, по его собственному утверждению, рассчитан на пятилетнего ребенка, впервые читающего Пятикнижие. И должен, по задумке Раши, дать ответы на все вопросы пятилетки, касающиеся прямого смысла Писания. А не вызывать у него вопросы, над которыми десятки величайших мудрецов Торы ломают голову, и даже если предлагают ответы – то все разные. Само это – лучшее доказательство того, что это какие-то не те ответы5.

А какой же тот? Начнем с того, что согласно мнению Раши, из того, что "слово "лет" стоит после каждого периода, тем самым говоря тебе, что каждый из них нужно толковать в отдельности", следует, что это единое правило для всех случаев, в которых используется этот прием. Другое дело, что не во всех случаях есть необходимость объяснять, на какие параллели намекается таким образом.

Проще говоря, когда Раши пишет об Аврааме: "Столетний, как семидесятилетний, а семидесятилетний, как пятилетний – безгрешен", – имеется в виду, что уподоблений тут два, только первое не нуждается в расшифровке. Потому что это прямым текстом проговорено в уже знакомом пятилетке стихе Писания! Ну, ок, в стихе Писания с комментарием Раши.

В главе "Лех леха"6 рассказывается, как праотец Авраам задался риторическим вопросом: "У столетнего ли сын родится?". Столетнего! А в комментарии к этому стиху Раши пишет: "Хотя в предшествовавших поколениях производили на свет в пятисотлетнем возрасте, в дни Авраама годы жизни уже сократились и бессилие нашло на мир. На примере десяти поколений от Ноаха до Авраама видишь, что стали производить на свет раньше, в возрасте шестидесяти и семидесяти лет". Семидесяти!

Короче говоря, Авраам в сто лет был как семидесятилетний в плане способности становиться отцом7 : в восемьдесят шесть зачал Ишмаэля, в девяносто девять – Ицхака. Не говоря уже о более поздних сыновьях Кетуры и доченьке Коль8. В отличие от Сары, у которой "прекратилось обычное у женщин" и которая нуждалась в чуде, чтобы исполнилось обетование.

(И тут нужно добавить, что как в отношении способности к деторождению Авраам был, "как семидесятилетний", не только в сто лет, но и в сто семьдесят пять, так и в отношении безгрешности он был, "как пятилетний", не только в семьдесят, но и в сто семьдесят пять.)

Так вот, возвращаясь к Аврааму и Саре и различии между ними, на которую намекает разница в том, как Раши истолковывает идентичное, казалось бы, перечисление лет их жизни. О Саре сказано: "И сказала она: "Кто молвил Аврааму: "Кормить детей будет Сара"?". И Раши комментирует эти слова так: "Почему "детей" – во множественном числе? В день пира в честь Ицхака знатные жены принесли с собой детей и она кормила их, потому что говорили: “Сара не родила, а взяла в дом подкидыша с улицы”"9.

А об Аврааме, по схожему поводу, Раши, толкуя стих: "И вот порожденные Ицхаком, сыном Авраама. Авраам породил Ицхака"10, – пишет: "Поскольку в стихе написано: "Ицхаком, сыном Авраама", – Писание должно сказать: "Авраам породил Ицхака". Потому что насмешники того поколения говорили: "От Авимелеха зачала Сара, ведь столько лет прожила она с Авраамом и не зачала от него. Что же сделал Святой, благословен Он? Придал лицу Ицхака абсолютное сходство с лицом Авраама, так что все подтверждали: “Авраам породил Ицхака”. И потому здесь написано: “Ицхаком, сыном Авраама”, – так как есть доказательство, что Авраам породил Ицхака". Спрашивается: почему это о Саре сплетничали и злословили "знатные дамы" (вельможки, как сказал бы наш современник), а о Аврааме – только какие-то клоуны11 ?

Кроме того, то, что у Сары было молоко и она кормила грудью, доказывало только то, что она родила и Ицхак не приемыш. Но никак не доказывало, что отец ребенка – Авраам! Почему же знатные дамы не предположили то же, что и клоуны: что Ицхак – сын Авимелеха, а не Авраама, не дай Б-г?

И, наконец, самое главное: в Талмуде12 обе истории рассказываются, как одна! Что, мол, ходили слухи, что Ицхак приемыш. А Авраам и Сара устроили, чтобы это дело пресечь, пир на весь мир. И Сара кормила младенцев всех гостей. Но люди начали говорить, что ок, Ицхак – явно не приемыш. Но точно не сын Авраама: смотрите, сколько ему лет. И тогда Всевышний сотворил чудо, и лицо Ицхака стало точной копией (младенческой) лица Авраама.

Но в свете вышесказанного все встает на свои места. Знатные дамы и люди их круга13 другого гендера прекрасно знали, что Авраам вполне способен к деторождению и ему приемыши не нужны. Поэтому объектом их пересудов была только праматерь Сара (у которой прекратилось обычное у женщин). А про то, что Ицхак, якобы, сын Авимелеха, слухи распускали клоуны. И не потому что не знали, что тот хоть куда – знали, конечно! – но потому что, чтобы глумиться и очернять людей, ложное основание годится ничем не хуже, чем истинное. А иногда даже лучше! Короче, это были фейк-новости с помоечного портала.

Но Всевышний хотел избавить своего любимца Авраама от любых докук, включая даже клопов и блогеров. И поэтому черты Ицхака стали неотличимы от черт лица Авраама.

Что же касается Ишмаэля, то, на первый взгляд, после объясненного относительно Авраама и Сары, там уже все понятно. Столетний, как тридцатилетний, в смысле способности к деторождению: хорошая наследственность на дороге не валяется! Папин сын. И в тридцать как в семь… ну, можно, конечно, попробовать сказать, что "в тридцать так же прекрасен, как Сара в семь". Но мы же помним, что Ищмаэль – не сарин. Поэтому все-таки "в тридцать – праведный, как в семь". Из чего, кстати, следует, что Ишмаэль успел испортиться, раскаяться и вернуться к праведности где-то между бар-мицвой и тридцатью. Будем знать…

Но стоп! Раши ведь четко пишет: "Почему сочтены годы Ишмаэля? Чтобы с ними соотносить годы Яакова". И больше ничего! Так какое "будем знать"?

Дело в том, что пятилетка, впервые читающий главу "Хаей Сара", уже встречал выше в тексте упоминания лет жизни великих личностей, великих праведников. Ни про одного из них Тора не сочла нужным считать сотни и десятки, и т. д. лет жизни. Праотцы и праматери – особь-статья, это и трехлетке понятно. Но Ишмаэль? Тут вопрос именно "почему", а не "зачем". И ответ Раши: "Чтобы с ними соотносить годы жизни праотца Яакова".

Так все становится на места. Упоминание сотен, десятков и единиц лет жизни Ишмаэля – это не о нем вообще, а о праотце Яакове.

Сто лет. Ишмаэль раскаялся еще при жизни Авраама.14 Но "еще при жизни" подозрительно напоминает "незадолго до смерти". Когда Авраам умер, Ишмаэлю было 98. Почти сто. Короче говоря, к столетию он остепенился и взялся за голову. А не к тридцатилетию, как мы сгоряча чуть не предположили. Ок, к столетию он раскаялся и даже стал праведником. Но, если сравнивать с праведностью праотца Яакова – не о чем говорить.

Тридцать лет. Расцвет силы. А Ишмаэль славен свой силой и лихостью. Но если сравнивать с силой и лихостью праотца Яакова – не о чем говорить.

Семь лет. Безгрешность. Казалось бы, в семь лет все безгрешны… Так-то оно так, но если сравнивать безгрешность Ишмаэля, сына Агари, с безгрешностью Яакова, внука Сары, то не о чем говорить!

И поэтому: "Почему сочтены годы Ишмаэля? Чтобы с ними соотносить годы Яакова". И больше ни для чего.

Вот-вот, должен прийти Машиах. И наступят (достаточно скоро) времена, когда все мы, потомки Авраама и Сары, Ицхака и Ривки, Яакова и Рахели (и остальных жен и наложниц Яакова) станем сплошь безгрешными, прекрасными, могучими и бессмертными (в рамках разумного), так как счета годам нашей жизни не будет. Вскорости, в наши дни. Амен.

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот" т. 20, стр. 87-93.)