Все совпадения (не)случайны

Поговорим сегодня о двух нигунах, которые связаны друг с другом необычным образом.

В хасидской музыке есть немало примеров, когда один нигун является "римейком" другого, содержит "ссылку" на другой, имеет с другим общие схожие интонации. Пара, о которой я бы хотела рассказать, – уникальный случай, когда один нигун является "планом-конспектом" своего предшественника. Сходство этого рода было замечено мною случайно, "вооруженным ухом", и в принципе, вероятно, возникло ненамеренно. Но мы знаем, что в нигуним (как и в жизни в целом) не бывает ничего "случайного", все данные информативны. Что это за пара, и о чем нам говорит ее наличие, попробуем выяснить в ходе беседы-рассуждения.

Разговор пойдет про известный Ростовский нигун, который был любим и популярен у Ребе Рашаба и использовался как подготовка перед произнесением хасидского маамара, а также про гораздо менее известный в широких кругах нигун-двейкут1, принадлежащий, возможно, реб Гилелю из Парич. Мы не обладаем никакими сведениями о том, что между ними имеется какая-либо событийная связь. Но достаточно более-менее тренированного уха слушателя и пошагового анализа, чтобы заметить сходство. Давайте проделаем этот небольшой исследовательский опыт вместе.

Итак, оба нигуна состоят из четырех разделов. В обоих первый раздел начинается активной интонацией-импульсом. У реб Гилеля она вплетена в звуковое кружево соседних нот и повторяется дважды. "Кружево" после повтора внезапно, вместо ожидаемого логического развития, завершается нисходящим фрагментом, типичным для окончания многих хабадских нигунов, как бы "общей фразой", однако, из опыта нигунов, в которых она также применяется, мы знаем, что и она обладает определенным смысловым значением (принятия, смирения, выполнения миссии). Такая трактовка создается благодаря контексту, а также ассоциативно, с помощью инерции движения двух звеньев одного и того же нисходящего мотива, звучащего поочередно от двух соседних звуков: мелодия движется как бы сама собой, без активного участия и напряжения воли.

В Ростовском нигуне та же активная начальная интонация звучит четко и акцентировано. За ней следует абсолютно предсказуемое музыкальное повествование, лишенное малейшего полета фантазии: "квадратность" (буквально: 4-тактовые фразы), маршевость, вопросно-ответная форма. Опытное ухо заботливо заранее подсказывает и предсказывает каждый последующий фрагмент, и душа радуется угадыванию-узнаванию, доступности, "демократичности" и отсутствию малейших отступлений от избитого шаблона слушательских ожиданий. Такую усредненную мелодию, казалось бы, вполне мог сгенерировать искусственный интеллект. Завершается вся конструкция той же интонацией, что и в нигуне реб Гилеля, и она тоже здесь более чем ожидаема.

Второй раздел в нигуне-двейкут по своему строению напоминает живое растение, в котором исходная интонация, сама по себе импровизационная, "прорастает", с каждым разом дополняется новыми нюансами, "тонкими побегами" и вырастает в причудливое "дерево", корни которого переплетены глубоко под землей, а крона "улетает" высоко в небеса. Мелодия этого раздела успевает даже "прогуляться" в другую тональность и вернуться обратно "к корням". Завершается она той же "заземляющей", подводящей итоги интонацией, что и финал первого раздела.

Если второй раздел нигуна-двейкут подобен дереву, то в Ростовском нигуне он напоминает его вырубку. Он весь построен на поочередном "вдалбливании" одних и тех же интонационно-скудных фрагментов, акцентирующих те же опорные звуки, вокруг которых вьется "растительная" мелодия второго раздела у реб Гилеля. Завершается он все той же итоговой интонацией, что и в предыдущем нигуне, звучавшей также и в окончании первых разделов их обоих.

Кружево мелодии третьего раздела нигуна-двейкут уносит нас в высоты диапазона, звучит напряженно, на пределе возможностей. Вместе с ней мы снова, уже на более продолжительное время, попадаем в другую тональность, почти закрепляемая в ней, но снова, вместе с уже знакомой нам завершающей итоговой интонацией, возвращаемся "к корням".

Точно тот же процесс с переходом в высокий регистр и другую тональность наблюдаем и в третьем разделе Ростовского нигуна. Однако, снова вместо сплетения веток слышится долбежка и стук топора. Одни и те же короткие невыразительные, но очень четкие и резкие интонации как будто настойчиво вбиваются в восприятие слушателя.

В завершении обоих нигуним звучит повторение их вторых разделов.

Прах и пепел

В недельной главе "Ваера" рассказывается, как в пылу спора о судьбах жителей Сдома праотец Авраам произносит: "Я прах и пепел", – подразумевая собственную малость перед Собеседником и, как бы, принося извинения за дерзость высказывать перед Ним свое категоричное требование.

В Послании №15 Алтер Ребе предлагает глубокое метафорическое толкование этой фразы. Известно, что человек создан "по образу и подобию", что означает сходство строения души с системой Б-жественных сфирот – атрибутов, с помощью которых Он создал творение, управляет им и проявляется в нем. Душа праотца Авраама была чистым проявлением качества "хесед" (любви и доброты). Есть известное выражение, что с приходом его души в материальный мир, высший хесед был "не у дел", не поспевая за проявлениями доброты и милосердия, воплощенными этим праведником и не имея более поля деятельности. Авраама называют "колесницей" в том плане, что все его существование заключалось в полном подчинении всех сил души, всего "я" проявлению доброты Б-га на земле: как колесница полностью подчинена воле возницы, не имея возможности ездить по своему усмотрению, так и поступки Авраама целиком являлись выражением желаний Творца и, абсолютно лишенные малейшей примеси эго самого Авраама, воплощали Б-жественный хесед в чистом виде.

Но не будем забывать, что при спуске в материальный мир душа претерпевает цепочку сильнейших сокращений и трансформаций высшего света, которые, сохраняя ее сущность и базовые настройки, тем не менее, изменяют ее практически до неузнаваемости. Об этом процессе и говорит Алтер Ребе в своем послании. Он сравнивает душу до и после спуска вниз с красивым цветущим плодовым деревом и кучкой пепла, оставшейся после его сожжения. Как известно, любой материальный объект состоит из 4 стихий: огня, воды, воздуха и земли. При сожжении физического тела, три первых компонента переходят в иное состояние. Остается, в виде горстки пепла, лишь стихия земли, как бы костяк, из которого в наибольшей мере и состоял объект до сожжения. Однако, несмотря на то, что этот пепел когда-то был материальной основой тела, можно ли качественно сравнить эту горстку пепла с красивым цветущим плодовым деревом, которым она была изначально?

Примерно так же выглядит качество хесед в душе Авраама, прошедшей трансформационные процессы спуска в материальный мир, в сравнении со своим высшим прообразом Б-жественной доброты. Это буквально тот самый "прах и пепел", о котором идет речь в главе "Ваера". Человеческий хесед (даже его квинтэссенция, как в случае с праотцом) – это "выжимка" одноименного качества Творца, содержащая его суть, но качественно несопоставимая с оригиналом.

Слово Б-га живого

Как уже упоминалось, Ростовский нигун – это нигун-подготовка перед произнесением маамара. Что такое хасидский маамар? Это, выражаясь традиционным языком, "слово Б-га живого", поток информации непосредственно Свыше, которая спускается в мир посредством главы поколения. Так, например, известны слова из святых книг о том, что "Б-г говорит из горла Моше". Мителер Ребе во время произнесения маамаров периодически повторял "Ша, ша!", несмотря на полную тишину среди слушателей, для того, чтобы убрать помехи голоса собственного разума, пытавшиеся прорваться в ответ на получаемый Свыше поток информации. Известно, что во время произнесения маамаров ребе держались за подручные материальные предметы (стол, скатерть, носовой платок), чтобы "не улететь" в иные миры в процессе передачи информации. Иными словами, во время произнесения маамаров каждый глава поколения превращался даже не в колесницу, а в "трансформаторную будку", через которую проходил "ток" высокого напряжения, а задачей самого произносящего было преобразовать эту энергию в формат, доступный обычным людям и годный к практическому применению. На выходе получался "прах и пепел", содержащий, однако, базовые сущностные данные исходной информации.

Неудивительно, что в качестве подготовки к этому мощному и сложнейшему процессу Ребе Рашаб избрал именно Ростовский нигун, представляющий собой подобную "выжимку", план-конспект нигуна-двейкут. Поскольку использованный в нем (скорее всего, неосознанно и ненамеренно) музыкальный прием целиком отражает и воплощает необходимый процесс трансформации и, соответственно, готовит душу произносящего к выполнению подобной работы по восприятию и преобразованию материала.

Нам же, слушающим и воспринимающим "пользователям", подобный прием намекает на величие и мощь Б-жественной энергии: какой же непостижимой силой должна она обладать в первозданном виде, если "прах и пепел" от нее воплощается в идеальную стройную архитектуру хасидского маамара.