В шестидесятые годы по провидению Свыше моя семья поселилась рядом с общежитием любавичской йешивы в Монреале. Однажды мой пятилетний брат Реувен по прозвищу Руби, заигравшись, разбил бейсбольным мячом окно в общежитии. Ученики йешивы высыпали на улицу и, ну, вы знаете хабадников: они начали с ним дружески болтать, и он оглянуться не успел, как они уже явились с визитом к нам домой.

Одним из ребят, которые зачастили в наш дом, был Залман Дойч. Он еще и помогал мне с учебой. Я ходил в одну монреальскую йешиву, но тем летом, перед моей Бар-Мицвой, Залман посоветовал мне поступить в хабадскую йешиву в Нью-Йорке. "Это крутая йешива, – сказал он мне. – Тебе понравится".

И в 1965-м году я, ни жив ни мертв от страха, пришел в любавичскую йешиву на углу улиц Бедфорд и Дин в Бруклине. Меня встретили очень радушно, и отношение ко мне было замечательным, однако новый уклад жизни подавлял меня.

В первый же год я удостоился аудиенции у Ребе. Она состоялась сразу после моей Бар-Мицвы, которую я отпраздновал в Монреале. Ребе встретил меня очень тепло. Когда я вошел, он посмотрел на меня и спросил:

– Ты бывал на моих фарбренгенах?

– Да, – ответил я, – бывал.

– А ты понимаешь, о чем я там говорю? – поинтересовался он.

Ну, и что должен был ответить тринадцатилетний парень? Даже семидесятилетние хасиды, сидевшие на фарбренгенах, не все понимали в беседах Ребе!

– Не все, – признался я.

Тогда он спросил, умею ли я петь, и я ответил утвердительно.

– Ну что ж, – сказал он. – В эту субботу состоится фарбренген, и я посмотрю, как ты будешь петь.

Я был в Нью-Йорке сравнительно недавно, ощущал себя очень одиноко, а он говорил со мной как отец с сыном, так же тепло. В те годы никто не знал заранее, станет ли Ребе устраивать фарбренген в какую-либо субботу, если только она не выпадала на одну из особых дат, по которым фарбренгены устраивались каждый год. Обычно же про фарбренген узнавали только в саму субботу. И лишь в редких случаях Ребе давал кому-либо знать заранее, а уж тот сообщал об этом всей общине. На этот раз таким счастливчиком оказался я. Выйдя от Ребе, я немедленно поделился новостью о предстоящем субботнем фарбренгене с каждым встречным и поперечным, и в один момент моя популярность подскочила выше крыши! Такого прекрасного начала для моей йешивной жизни трудно было пожелать. Все поменялось и поменялось к лучшему.

Пару лет спустя моя сестра Шошана ждала ребенка. Она была замужем за раввином Шломо Капландом, который преподавал пятиклассникам еврейские предметы. Они жили тогда в Ричмоде, в штате Вирджиния. До последнего момента они не знали, что Шошана беременна не одним ребенком, а двумя. И это привело к серьезным осложнениям.

В час ночи мой зять позвонил мне в общежитие с неотложной просьбой: "Ты можешь обратиться к Ребе? Нам нужно его благословение! Доктора говорят, что, если не провести немедленно операцию, Шошана и малыши будут в большой опасности!" Ни он, ни моя сестра не хотели ничего предпринимать без благословения Ребе.

Я тут же обзвонил нескольких знакомых, пока не получил номер телефона Лейбла Гронера, секретаря Ребе. Когда я до него дозвонился, реб Лейбл дал мне домашний номер Ребе, как это было заведено в экстренных случаях. Естественно, я не собирался хранить этот номер и сразу после того, как позвонил, выбросил его.

Было уже около двух часов утра. Жена Ребе, Ребецин Хая-Мушка, подняла трубку, и я начал с извинений.

"Пожалуйста, не извиняйся, – сказала она. – Мы здесь именно для этого. У твоей сестры тяжелая ситуация, а мы хотим помочь, чтобы у нее все было в порядке".

Она не спрашивала: "Почему ты звонишь в такое время?" или что-либо подобное, она говорила с теплом и любовью и помогла мне почувствовать себя свободней.

Ребецин попросила подождать, а через несколько минут снова взяла трубку и сказала: "Передай своей сестре и зятю, что беспокоиться не о чем. И передай докторам, что роды будут естественными".

Позднее я узнал от зятя, что врачи, которые предсказывали ужасные осложнения, хотели его пристрелить за то, что он вмешивается. Но как только мы получили благословение от Ребе, малыши перевернулись в утробе, и роды легко и быстро прошли естественным путем.

Перевод Якова Ханина