Третья книга Торы, Вайикра, и, соответственно, недельная глава "Вайикра" начинаются с описания законов жертвоприношений: сначала (гл. 1) жертвы всесожжения (ола), затем (гл. 2) хлебного приношения (минха), а затем (гл. 3) т. н. мирной жертвы (шломим), и только после этого заходит разговор об искупительной (хатат) и повинной (ашам) жертвах.
Не может не возникнуть вопрос. Нам всем с детства внушали, что "сделал дело – гуляй смело", "не поваляешь – не поешь" и т. п. Сначала следует сделать главное, обязательное. Ему уделить внимание. А необязательным заниматься, только если остается время, силы и желание. Это просто, логично, очевидно и, если не дурачиться, неоспоримо. Так почему же в главе "Вайикра" сначала говорится о трех разновидностях доброхотных, необязательных жертв (см. Раши к Вайикра, 1:2) и только затем, в заключительной части, об обязательных? Что за непорядок? Тем более с учетом того, что порядок слов в Торе – это тоже Тора и не менее значителен и информативен, чем собственно текст.
Кроме того, вышеупомянутый вопрос – настолько напрашивающийся, что не задаться им практически невозможно. Однако Раши, констатировав, что так и есть, не находит нужным никак объяснить, что происходит и почему. А это, как известно, может означать только одно из двух: или Раши видит ровно то же, что и мы, но, в отличие от нас, считает, что все настолько очевидно, что и объяснять ничего не нужно. Т. е. вопрос, в рамках прямого смысла слов Писания – кажущийся. Просто нужно повнимательнее вчитаться, и все встанет на свои места. Или же Раши уже отвечал на этот вопрос выше, и внимательнее вчитываться нужно в его комментарий.
В принципе, можно было бы попробовать сказать, что ответ на наш вопрос о малопонятном порядке упоминания видов частных жертвоприношений, можно усмотреть в комментарии Раши к Вайикра, 1:4: "За что обретает, принеся жертву всесожжения, для него благоволение? Если скажешь, что за грехи, караемые искоренением, смертью по решению раввинского суда, смертью от руки Небес или телесным наказанием, то ведь кара за них определена. Следовательно, искупает за несоблюдение предписывающей заповеди и за нарушение запретительной заповеди, переходящей в предписывающую". Т. е. принесение доброхотной жертвы всесожжения дарует искупление "мелких" (если брать за критерий тяжести строгость наказания) прегрешений. И исходя из этого, можно попробовать сказать, что, мол, жертва всесожжения упоминается первой, поскольку эта жертва приносится чаще всего и во искупление наибольшего числа совершаемых преступлений. Ведь везде и всегда абсолютное большинство совершаемых правонарушений – мелкие. Искупительные жертвы (хатат) приносятся во искупление гораздо более тяжких и реже совершаемых преступлений. А повинные жертвы – и вовсе каких-то уникальных и частью довольно экзотических. Т. е. логика цепочки: от легкого, легко искупаемого и широко распространенного, к все более тяжкому и редкому.
Ну… тоже система. Но эта система могла бы быть предложена к рассмотрению, если бы искупительные и повинные жертвы упоминались сразу вслед за жертвой всесожжения. Но за жертвой всесожжения упоминаются однозначно доброхотные и не связанные с грехоискуплением менахот (хлебные приношения) и мирные жертвы. Что не вписывается в схему.
Придется искать другое объяснение. И чтобы его найти, понадобится ответить на схожий, но более общий вопрос, который мы все время держали в уме, но стеснялись задать: а почему обстоятельный разговор о жертвоприношениях Тора начинает с объяснения законов принесения частных жертв, а не, казалось бы, более важных – общественных?
На первый взгляд, можно попытаться ответить на этот вопрос, держась вышеупомянутого принципа, прекрасно работающего во многих сферах еврейской жизни и еврейского законодательства: что чаще используется, тому и преимущество. В случае с жертвоприношениями, самое регулярно совершаемое – это "постоянная" общинная жертва всесожжения (тамид), приносимая ежедневно дважды: первой из всех на протяжении дня и последней. И законы этого приношения приводятся еще в книге Шмот, в главе "Тецаве". Все остальные общинные жертвы приносятся не чаще раза в неделю и только по конкретным датам (или в исключительных обстоятельствах, что случается еще реже). А частные приношения могут совершаться в любой будний день, не говоря уже о том, что законы их принесения имеют практическое значение для всех, в то время как общинные жертвоприношения – это дело Сангедрина, глав колен и, разумеется, коэнов – элиты, короче говоря.
Хорошая версия. Но она объясняет только, почему в главе "Вайикра" говорится именно о частных жертвоприношениях, а не общинных. Но не почему, закончив с частными жертвоприношениями, Тора переходит к разговору не об общественных жертвоприношениях, а на совсем иные темы. (В частности (начало главы "Цав", следующей после "Вайикра"), о воскурениях – разновидности общественных приношений, только совсем не жертвоприношений, т. е. не приношения крови теплокровных некоторых видов.) И долго еще не возвращается к ним. Это-то почему?
Дело в том, что, если следовать прямому смыслу слов Писания (и исходить из того, что повествование в хронологическом плане развивается линейно и последовательно), получается, что то, о чем говорится в главах "Вайикра" и "Цав", было доведено Моше до сведения Аарона и его сынов до того, как произошло описываемое в главе "Шмини" начало совершения жертвоприношений на храмовом жертвеннике. А что за жертвы были принесены там и тогда? Следим по тексту: "И сказал Моше Аарону: "Подступи к жертвеннику и соверши очистительную жертву твою и твою жертву всесожжения… И подступил Аарон к жертвеннику, и заколол тельца очистительной жертвы… И заколол он жертву всесожжения… И подвел жертву народа, и взял он козла очистительной жертвы, который принадлежит народу, и заколол его, и совершил им жертвоприношение очистительное, как первым. И подвел он жертву всесожжения, и совершил он жертвоприношение по установлению. И поднес приношение хлебное, и наполнил руку свою от него, и воскурил на жертвеннике, помимо всесожжения утреннего. И заколол он быка и овна, мирную жертву, которая народу… И воздел Аарон свои руки к народу…" (Шмот, 9:7-22).
Короче говоря, по-простому, обо всех приношениях, о которых говорится в главе "Вайикра" и в начале "Цав", нужно было сообщить первым делом, потому что уже в главе "Шмини" их пришлось совершать (см. Раши к Вайикра, 9:16). Это было срочнее!
А ведь на практике знание законов приношений, упоминаемых в главе "Вайикра", понадобилось более чем на неделю раньше: в дни подготовки Святилища и коэнов к началу служения. Правда, это только если допустить, что в эти дни приносились и индивидуальные жертвы… но это точно не исключено!
В любом случае, даже если предположить, что в дни подготовки приносились жертвоприношения всех видов, для этого было достаточно, чтобы их порядок был известен Моше и коэнам. Всему народу на тот момент следовало быть знакомым с порядком принесения тех приношений, которые совершались у него на глазах в день начала служения в Святилище. И это – приношения, описываемые в главе "Вайикра" и в первой части "Цав".
Но не все приношения были актуальны на тот момент в равной степени! Логично предположить, что возведение Святилища и начало служения в нем не располагало сынов Израиля к совершению прегрешений. Поэтому нет оснований полагать, что в первый же день возникнет необходимость приносить искупительные и тем более повинные жертвы. А вот сомнений в том, что народ повалит приносить жертвы всесожжения, мирные жертвы и т. д., хотя бы ради того, чтобы первыми затегиться в Святилище, не было. Энтузиазм, с которым дочери и сыны Израиля жертвовали на возведение Святилища, доказал это сверх всякого сомнения.
Это – технически-психологическое объяснение. Теперь попытаемся объяснить духовную подоплеку. Как водится, в свете учения хасидизма.
В комментарии к Вайикра, 1:17, Раши приводит цитату из талмудического трактата Менахот (110а): "Много ли принес (богатый), мало ли принес (бедный) – пред Г-сподом одинаково, лишь бы человек устремил сердце свое к Небесам". В учении хасидизма объясняется, на основании этого высказывания наших мудрецов, что главная составляющая жертвоприношений и служения в целом – это не рыночная стоимость приношения, а намерение, с которым оно совершается.
Да, тысячелетия спустя после того, как пророки начали это разжевывать, многим это кажется очевидным и не заслуживающим отдельного упоминания. Пока не доходит до дела и не оказывается, что все мы знаем, но ничего не понимаем. Если судить по практике – критерию истины.
Знаете что? Зайдем с другой стороны. Согласимся, что всем очевидно, что главное в жертвоприношениях – эмоциональная составляющая, а не количество и откормленность бычков и барашков. В конце концов, даже сама этимология слова "приношение" (корбан) указывает на приближение. И очевидно, речь идет о духовном приближении, не о физическом. Души к Всевышнему, а не коэна к жертвеннику.
Все так. Но тогда невозможно не спросить: почему в Пятикнижии так много столь детальных описаний технической стороны приношений, но ни слова о духовной?! Как можно замалчивать столь важную, столь основополагающую тему? Зачем? Только не нужно пытаться списать на очевидность. Обязанность любить Всевышнего и трепетать перед Ним не менее очевидны, тем не менее они упоминаются в Торе неоднократно и настойчиво.
Ответ заключается в том, что, конечно, все упоминается. И, как вы уже, наверняка, догадались, намек на главный аспект института жертвоприношений в том-то и заключается, что обстоятельный разговор о них начинается с упоминания именно доброхотных приношений. Т. е. таких, главная (если не единственная) функция которых – выразить любовь ко Всевышнему и позволить духовно приблизиться к нему. Вот такая прозрачная, очевидная, легко считываемая символика: главная идея приношений – доброхотное жертвование во имя Его. И все жертвоприношения по сути – именно об этом. Остальное, со всем должным уважением, – бонусы.
И это – то, о чем пишет Раши в комментарии к Вайикра, 1:2: "Речь идет о доброхотных жертвоприношениях". О каких бы приношениях не шла речь – речь о доброхотных приношениях. И см. комментарий Раши к тр. Бейца, 20а: "Когда человек какой-либо из вас принесет – пожелает принести, как условие принесения".
Конечно, все приношения совершаются добровольно и, насколько известно, никто никого никогда не принуждал совершать храмовые приношения (мамы сыновей – не в счет: еврейской маме и не такое дозволено). Но сам по себе факт наличия заповеди приносить те или иные жертвы при тех или иных обстоятельствах или в те или иные даты – уже разновидность мягкого принуждения. Поэтому именно доброхотные жертвы, приносить которые нет абсолютно никакой обязанности – наглядный и однозначный пример сущностного аспекта жертвоприношений. И поэтому разговор о приношениях в целом, начинается с разговора о доброхотных приношениях – жертвах всесожжения, хлебных приношениях и мирных жертвоприношениях.
И еще один важный момент. Комментируя (Вайикра, 1:2) слово "человек" (адам), Раши пишет: "С какой целью это сказано? Подобно тому, как первый человек, Адам, не приносил жертв из насильно отнятого, ибо все принадлежало ему, так и вы не приносите жертв из похищенного, отнятого насильно". Нам в данном случае интересна сама параллель с Адамом. Как Адам, в силу природы своей Б-жественной души, испытывал непреодолимое и явственное стремление приблизиться ко Всевышнему (и поэтому он стал первым, кто начал совершать жертвоприношения (доброхотные, естественно), и сделал это до грехопадения, хотя в тексте Торы первым упоминается жертвоприношение, совершенное его сыновьями), так и все носители Б-жественных душ (сыны Завета, Израиль: "человек из вас", т. е. "Адам, который в вас" – все эти тонкости и переливы перевод на русский, к сожалению, убивает) испытывают то же стремление, хотя и не всегда столь же явственное. И все их приношения, и все их служение по сути своей, на глубинном уровне – доброхотно и жертвенно в широком смысле слова. И потому неизменно приятно Небесам ("благоухание приятное Г-споду", Вайикра, 1:9). Хотя и не всегда это носит явственный характер, ибо в таких вопросах все прямо пропорционально.
И еще раз вернемся к уже сказанному: Адам совершил жертвоприношения до грехопадения. Т. е. это было райское, абсолютно доброхотное приношение, за которым не стояло ничего, кроме стремления послужить Творцу и приблизиться к Нему. И этот аспект присутствует в каждом жертвоприношении и в каждом акте служения каждого еврея.
Вот-вот должен прийти Машиах. И тогда увидите: первое, что побегут приносить евреи в Храм – это доброхотные жертвы. Вскорости, в наши дни. Уж такова наша природа.
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот", т. 17, стр. 10-17.)
Начать обсуждение