Песнь (она же недельная глава) "Аазину" начинается словами: "Внемлите, небеса, и говорить буду; и услышь, земля, речи уст моих" (Дварим, 32:1). Естественно, возникает вопрос: Моше в последний раз пытается в реале достучаться до сынов Израиля. Так к ним и нужно обращаться! Почему же и зачем же он обращается к небесам и земле?
Раши (интересующийся, в рамках своего комментария к Пятикнижию, только прямым смыслом слов Писания) отвечает на этот вопрос так: "Внемлите тому, как я предостерегаю Израиль, и будьте свидетелями тому, ибо я сказал им, что вы будете свидетелями. И подобно этому – "и услышь земля". А почему он призвал в свидетели против них небо и землю? Сказал Моше: "Я смертен, вскоре умру. Если сыны Израиля скажут когда-либо: “Мы не принимали на себя завета”, – кто опровергнет такое?" Поэтому он призвал в свидетели небо и землю, а это свидетели, существующие вовеки".
Фактически, Раши цитирует сказанное в Сифри. Но в Сифре это последний ответ на вышеупомянутый вопрос в долгой (реально долгой!) череде взаимодополняющих ответов, данных многими мудрецами. И каждый из них – еще один частный путь служения, предлагаемый и популяризируемый конкретным мудрецом. (Тут важно пояснить: все приведенные в Сифри объяснения стихов Писания – не просто Б–говдохновенные, а прям Б-годанные. Безусловная и неоспоримая истина. Но поскольку она (истина) многопланова, каждый может выбрать себе план, находящий отклик в его душе в соответствии с ее духовным корнем, и на нем сконцентрироваться. Лишь бы, не дай Б-г, не абсолютизировал "свое", отказывая в ценности и важности остальным.)
А финальный (и цитируемый Раши) ответ (про то, что небо и земля вечны, что бы не говорили сектанты от экологии, и потому – идеальные свидетели на все времена), как следует и из тонкостей формулировок (в объяснение которых мы сейчас не полезем, чтобы окончательно не зарыться) и как мы уже начинали объяснять выше (но, как всегда, отвлеклись на что-то еще) – это сведение всего сказанного на заданную тему выше. Некая общая, сквозная идея. Та самая, которая наглядно демонстрирует сущностное единство всего многообразия мнений. И кстати, уже поэтому Раши достаточно привести только это объяснение (на самом деле он приводит еще одно, но там уже он цитирует Танхуму, а не Сифри), как включающее в себя все приводимые в Сифри, их квинтэссенцию.
Чтобы понять, в чем может заключаться общая идея всех объяснений обращения Моше к небу и земле, приводимых в Сифри, попробуем проанализировать несколько из них.
Первый вариант: "Внемлите, небеса" тому, что Тора была дана с небес, как сказано: "Вы видели, что с небес говорил Я с вами" (Шмот, 20:19); "И услышь, земля", ибо на земле стояли сыны Израиля, говоря: "Все сказанное Всевышним, исполним и поймем" (Шмот, 24:7). Второй: "Внемлите, небеса" – если не исполнят заповеди, данные им на небе; и вот заповеди, данные на небе (связанные с небом): продление года до високосного и установление новомесячий, как сказано: "И будут они для знамений, и для времен (назначенных), и для дней и лет" (Берешит, 1:14). "И услышь, земля" – если не исполнят заповеди, данные им на земле; и вот заповеди, данные на земле (связанные с землей): подбор опавшего, забытый сноп, край поля, коэнские приношения от урожая, десятины, субботние и юбилейные года. Третий: "Внемлите, небеса" – если не исполнят все заповеди, данные им на небе и не исполнят все заповеди, данные им на земле.
Сразу возникает вопрос: а что третье толкование добавляет ко второму? На первый взгляд, то на то (небо и земля будут вечными свидетелями, исполняют ли сыны Израиля заповеди "небесные" и "земные"), только второй подробнее, с примерами и цитатами.
Судя по всему, именно конкретные примеры, приводимые во втором, объясняют его принципиальное отличие от третьего. А именно: во втором объяснении заповеди разводятся на "небесные" и "земные", а в третьем – сводятся в единый корпус, в котором различия, сохраняясь, утрачивают значение. Что заодно означает, что все заповеди (кстати, обратите внимание: слово "все" возникает только в третьем мидраше) определенным образом являются "небесными". И все же являются, соответственно, "земными".
И это сразу же вызывает вопрос: чем отличается легитимный и достойный путь служения, подразумевающий деление на земное и небесное, от столь же легитимного и достойного, но при котором все заповеди небесны и приземлены одновременно?
Кроме того, второе объяснение вызывает "технический" вопрос. В еврейском праве свидетелей должно быть не меньше двух. Иначе свидетельство не имеет юридической силы (хотя и может быть учтено как улика в ходе судебного разбирательства, но это, согласитесь, две большие разницы). Если небо – свидетель того, что касается заповедей небесных, а земля – того, что касается заповедей земных, то какова цена их свидетельствам, неприемлемым в суде? Так-то Всевышний всеведущ и Ему не нужны чьи-либо свидетельские показания, кроме как для того, чтобы была соблюдена процедура, заповеданная Тора.
Ну и наконец самый очевидный вопрос. И касающийся разом всех объяснений слов про небо и землю. Заповеди даны евреям Всевышним. Зачем пытаться мотивировать их соблюдать заповеди, призывая в свидетели небо и землю, если можно просто напомнить им о Даровавшем Тору! Остальное должно всплыть в голове само собой, если в ней (голове) хоть что-то есть.
Конечно, тут можно вспомнить второй комментарий Раши к этим словам: "А еще чтобы, если сыны Израиля заслужат того, свидетели пришли и дали бы им вознаграждение: лоза виноградная принесет свои плоды, и земля даст свои урожай, а небеса дадут влагу; если же евреи провинятся, то рука свидетелей будет на них в первую очередь". Но… серьезно? Моше, последний раз напрямую обращаясь к сынам Израиля, пытается воздействовать на них с помощью кнута и пряника? На воздаяние ловить? И это – в Десять дней трепета (или между Йом-Кипуром и Суккот), когда читают главу "Аазину"? Даже теоретически допускать подобное неловко.
В учении хасидизма подробно и многократно объясняется, что в служении каждого еврея требуется гармоничное сочетание двух, казалось бы, взаимоисключающих аспектов. С одной стороны, простой (в лучшем смысле этого слова) и незамутненно-чистой (от влияния мыслей и чувств) сущностной веры. С другой стороны, чувств и мыслей, проникнутых верой, едининящей их с Б-жественным началом. Ибо служение должно быть (и это заповедь!) не механически-бездумным, но преисполненным любви к Всевышнему и трепета перед Ним. А истинная любовь и трепет порождаются благодаря проявлениям интеллектуальных сил души... Дальше следует непереводимый каббалистический жаргон.
Кстати, обратите внимание: дней трепета (от Рош-Ашана до Йом-Кипура) – десять, по количеству сил души. Очень прозрачный намек на то, что раскаяние должно не оставаться отвлеченным (в том смысле, в каком отвлечен от нашего мира сущностный уровень души), а находить выражение, пронизывать все её внешние уровни души – интеллектуальные и эмоциональные.
И подобно тому, как служение человека происходит, в общем и целом, на трех уровнях (на сущностном, на уровне раскрытия сил души и на практическом) так же и облачение Б-жественного света в Тору и заповеди происходит на трех уровнях. Что находит свое отражение в том, что первые слова во время дарования Торы: "Я – Г-сподь Б-г твой". "Я" указывает на сущностный уровень (не требующий обращений), "Г-сподь" (точнее тетраграмматон) – на высшие, "духовные" проявления Б-жественного, а "Б-г" (этим словом условно подменяется имя Всевышнего, гематрия которого равна слову "природа" на святом языке) – на проявления внешние, связанные с нашим миром, со всеми его ограничениями, сокрытиями и пр.
Поэтому, когда Моше хотел побудить сынов Израиля должным образом учить Тору и исполнять заповеди в его (Моше) отсутствие, он подчеркнул не то, что те были дарованы Всевышним (на сущностном уровне и так все хорошо, там незачем мотивировать), а именно то, что это было сделано посредством неба и земли. Чтобы подчеркнуть, что служение требует задействования сил души (интеллектуальных и эмоциональных) и тела (речь и действие).
Три уровня служения (сущностный, духовный и практический) соответствуют трем формам служения. Изучение Торы связано в первую очередь и главным образом (хотя и не исключительно, поскольку святость, по определению, подразумевает единство и единение множеств сущностей) с духовным уровнем, с интеллектуальными и эмоциональными переживаниями. Исполнение заповедей, естественно, с практическим, с действиями, речами и сформулированными мыслями. А сущностный – с тшувой ("раскаянием").
Что возвращает нас к трем вышеупомянутым предлагаемым Сифри объяснениям упоминания Моше неба и земли: в напоминание того, что Тора была дана с небес, а сыны Израиля стояли на земле; в напоминание того, что ждет их, если не исполнят заповеди, данные им на небе, и не исполнят заповеди, данные им на земле; в напоминание того, что ждет их, если не исполнят все заповеди, данные им на небе и на земле".
То, что Тора была дана с небес, а сыны Израиля стояли на земле – это напоминание в первую очередь о небесном, Б-жественном происхождении Торы. И, соответственно, указание на величие служения посредством изучения Торы и задействования сил души. Конечно, как мы уже упоминали, изучение Торы имеет и сущностный аспект (пробуждает связь сущности души с ее внешними проявлениями), и материальные, включая произнесение слов вслух и таскания тяжеленных фолиантов от книжного шкафа к столу и обратно. Но это не главное. Главное на этом уровне служения – постижение слов Торы.
То, что есть заповеди, связанные с небом и заповеди, связанные с землей (и связанных с землей несравненно больше) – это, само собой, напоминание о важности служения посредством практического исполнения заповедей. Разумеется, и на этом уровне есть связь с духовным (интеллектуальное и эмоциональное наполнение заповедей) и с сущностным (дающим силы для принятия на себя ярма Небес). Но это не главное. Главное на этом уровне служения – исполнение заповедей на деле.
Но все-таки в каждой заповеди есть два момента – земной (форма) и небесный (содержание – намерения, чувства, помыслы). Поэтому об исполнении (или, не дай Б-г, не исполнении) каждой заповеди свидетельствуют два свидетеля: и небо, и земля. Ибо, как было объяснено выше, любая заповедь связана и с землей (материальностью), и небом (духовностью).
То, что от нас требуется исполнение всех заповедей во всех их аспектах – напоминание о необходимости полноты и совершенства служения, достигаемое благодаря тшуве, силы на которую мы получаем с сущностного уровня души. Который, как уже упоминалось, выше даже Торы и заповедей. Что позволяет исправлять изъяны в изучении Торы и исполнении заповедей и придавать таким образом нашему служению полноту и совершенство. При этом тшува сама по себе – также заповедь Торы. И как таковая имеет "небесные" и "земные" аспекты. Но это не главное (причем настолько, что даже не вычленишь что-то специфическое для демонстрации). Главное на этом уровне служения – пробуждение сущностного уровня души и вовлечение его в процесс служения.
Сделав небо и землю свидетелями служения сынов Израиля, Моше оградил нас, насколько это допустимо, от греха и обеспечил нас сверх меры силами для служения на всех трех уровнях: исполнения заповедей, изучения Торы и тшувы.
В месяце Тишрей евреи запасаются силами на весь наступающий год. В частности, благодаря тому, что в первую или вторую субботу тишрея читают главу "Аазину", в которой, как мы убедились, упоминается, каким образом Моше позаботился о том, чтобы мы гарантировано были обеспечены всем необходимым для безупречного служения во всех аспектах. И чтобы с небес и из земли нам ниспосылалась, с Б-жьей помощью, подобающая награда за это.
Вот-вот должен прийти Машиах. Цель, ради достижения которой был сотворен мир и дарована Тора и заповеди, будет достигнута. Поэтому формально нужда в заповедях отпадет. На смену эпохе служения придет эпоха воздаяния. Но тшува (в истинном смысле слова), приближение души к своему Б-жественному источнику, перестав быть обязывающей заповедью, сохранится как награда, Тора (Б-жественная мудрость) – как инструмент тшувы, а заповеди (Б-жественная воля), пусть и уже использованные – как "топливо", обеспечивающее движение навстречу Б-жественному источнику душ Израиля, бесконечному и безграничному, как само Б-жественное начало.
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот" т. 4, стр. 135-139.)
Начать обсуждение