В самом начале главы "Ки тиса" рассказывается о предписании сопроводить перепись сынов Израиля принесением "искупительных" полушекелей: "Когда будешь вести счет голов сынов Израиля по их счислениям, то дадут они каждый выкуп за душу свою Г-споду при счислении их, и не будет среди них пагубы при счислении их. Это пусть дадут они, всякий, переходящий к сочтенным: половину шекеля по весу шекеля священного; двадцать гер в шекеле, половина такого шекеля – возношение Г-споду..." (Шмот, 30:12-13).
В Иерусалимском Талмуде (Шкалим, 1:4) приводится мидраш, который цитирует Раши в комментарии к Шмот, 30:13: "Всевышний показал Моше подобие огненной монеты весом в половину шекеля и сказал ему: "Такое должны они дать"".
Тосафот (в комментарии уже к Вавилонскому Талмуду, Хулин, 42а) объясняют, что необходимость показывать Моше огненный полушекель была связана, разумеется не с тем, что Моше не знал, как выглядит эта денежка (кстати, в еврейской, и особенно в хасидской традиции существует такая характеристика великих праведников определенного типа, полностью отрешенных от всего мирского: "не знающий вида монеты"), а с тем, что Моше было сложно уразуметь: как это деньга может стать "выкупом за душу Г-споду"? Тем более, что, как свидетельствовал Сатан (Йов, 2:4): "кожу за кожу и все, что есть у человека, отдаст он за жизнь свою". Как может хватить полушекеля? И когда ему показали огненную полушку, все каким-то образом прояснилось.
Интересно, что, когда (до того, см. Шмот, 20:21) давались заповеди об искупительных жертвах, у Моше не вызвала никакого непонимания возможность искупить душу тушей. И показывать ему огненного барана не понадобилось. Возможно (упоминается такая версия в первоисточниках), потому что вышеупомянутые полушекели были искуплением за грех золотого тельца, являвшегося грехом идолопоклонства и, просто, жутким свинством. То, что другие прегрешения можно искупить жертвоприношением Моше было понятно. А вот как искупить приношением грех золотого тельца – этого он уже уразуметь не мог, пока ему не показали.
Чтобы попытаться понять, чем помогло Моше созерцание огненного полушекеля, зайдем издалека. Как известно (вообще-то из Тикуней Зогар, но конкретно нам – из 23-й главы Тании), 613 заповедей Торы соответствуют 613 органам человеческого тела. И подобно тому, как есть органы, имеющие конкретные функции, но при этом не жизненно важные (то, что немного пренебрежительно называется, пока на месте, "руки-ноги"), а есть органы, да, жизненно важные – сердце, мозг, печень. Так же и заповеди делятся на частные и глобальные, определяющие саму суть еврейской веры. Классические глобальные заповеди: "Я Г-сподь, Б-г твой" (Шмот, 20:2) и "Да не будет у тебя божеств чужих" (Шмот, 20:3). На их исполнении держится связь душ Израиля со Всевышним. А приношение полушекеля – с виду типичная частная заповедь. Вот Моше и поразился: как исполнение частной заповеди может принести искупление такого страшного, задевающего саму суть связи душ Израиля со Всевышним греха, как грех золотого тельца? Не нужно ли что-то помощнее, посущностнее?
Святой Ор Ахаим объясняет стих: "Когда будешь вести счет глав сынов Израиля по их счислениям", – в том смысле, что здесь впервые упоминается (намеком!) известный искупительный эффект безвременной кончины праведников (у Раши он упоминается только в связи со смертью Мирьям). Праведники – главы Израиля. А дальше непереводимая игра слов: то, что на русский переводится здесь "будешь вести счет", дословно переводиться "вознесешь". Итого получаем "вознесение глав Израиля".
Понятно, что толкования Ор Ахаим выходит за рамки прямого смысла слов Писания. Однако в Торе все взаимосвязано. И тут эта взаимосвязь особенно очевидна.
Мы уже упомянули, что грех золотого тельца был грехом не частным, но глобальным, затрагивающим саму суть отношений Всевышнего с еврейским народом и источником всех последующих грехов. До дарования Торы источником всех грехов был грех Древа Познания. Дарование Торы обнулило эту историю. Евреи стали безгрешными, бессмертными и кредитоспособными. Но тут же согрешили грехом золотого тельца и все вернулось: и греховность, и смертность, и овердрафт. Настолько, что даже Моше, который, вроде бы, был вообще не причем, лишился толики своего величия (см. Раши к Шмот, 32:7). И очень уместна в этом контексте (возвращение ангела смерти из неоплачиваемого отпуска, принижение общего и частного уровня праведности и т. д.) кара безвременной кончиной праведников.
Все замечательно. То есть в смысле ужасно. Но хотелось бы все-таки понять то, о чем говорит Раши (цитируя Талмуд): каким образом вид огненного полушекеля дал Моше ответ на его вопрос о цене вопроса искупления греха золотого тельца?
Отвечая на этот вопрос, Ребе приводит такую притчу. Взял ювелир ученика и посвятил его во все секреты ремесла. Показал, что и как делать в мельчайших деталях. Поделился личными секретами. Наработками и лайфхаками. Все выложил как на духу. Только об одном забыл упомянуть по причине абсолютной очевидности момента: что, когда плавишь золото или серебро, под тиглем нужно развести огонь. Когда ученик попробовал воспользоваться полученными знаниями, один в один следуя полученным наставлениям и только им, то, естественно, золото и серебро осталось в своем первозданном состоянии, и ничего из них изготовить не удалось. Обидно, досадно и ни разу не ладно. Это же не спорт: важен результат, а не участие!
К чему это? К тому, что Всевышний показал Моше именно огненный полушекель, чтобы дать понять: самой монеты, разумеется, недостаточно. А в том, что в хладный металл вкладывается огонь сущностного душевного служения, как сказано: "Душа человека – светильник Г-сподень" (Мишлей, 20:27). И именно этот пыл (символизируемый "пыланием" явленного Моше образа) уравновешивает и искупает ущерб, нанесенный сущностной связи душ Израиля со Всевышним.
Тогда следующий вопрос. В нашей святой Торе, в наших святых заповедях существует абсолютное единство формы и содержания. Символика очевидна. Спрашивается: каким образом простая (и кстати, даже не крупная) монета символизирует огонь и пламя сущностного служения? Очевидно, что символизм тут не очень очевидный, поскольку даже наставник наш Моше не просек без видеоряда. Но дайте хотя бы неочевидный. Где он? В чем?
Есть, конечно, связанная с деньгами заповедь о благотворительности (цдака). Как объясняется в святой Тании (гл. 37), когда человек жертвует на помощь нуждающимся деньги, заработанные потом, кровью и налогообложением, он отрывает их от души. Особенно в тех случаях, когда это ни разу не лишние деньги и расставаясь с ними, человек жертвует частью своего минимального комфорта. Вот, вроде бы, и сущностный уровень служения. Самопожертвование. Но это касается любых денег, не только полушекеля.
Также недостаточно объяснения, связанного с тем, на что шли полушекели. Да, из первых отлили основания для каркаса Скинии, а в последствии на полушекели покупали скот для принесения общинных жертв всесожжения. И одно и другое символизирует полную самоотреченность во имя служения Творцу. Но и одно и другое – это дальнейшее использование полушекелей, а мы говорим о самом жертвовании. Небольшом, как уже упоминалось, приношении. Фактически – символическом. Так где тут проявляется душевный пыл и стремление загладить глубочайшую рану, нанесенную нашим отношениям с нашим Небесным Отцом?
Можно было бы попробовать сказать, что намек на сущностный уровень души содержится в том, что все приносили равную сумму, независимо от разницы в материальном, социальном и духовном положении. Это указывает на обращение к уровню, на котором все евреи абсолютно равны, на котором различия утрачивают значение и исчезают. Ок, но почему тогда половина шекеля, а не шекель? И сумма значительнее и намек на то, что на сущностном уровне души Израиля представляют единое целое. Но Тора повелевает, чтобы это были именно половинки!
Повеление о полукшекелях выглядит так: "Это пусть дадут они, всякий, переходящий к сочтенным: половину шекеля по весу шекеля священного; двадцать гер в шекеле, половина такого шекеля – возношение Г-споду". Т. е. сначала называется сумма (вес): половина шекеля. Потом объясняется, что шекель – это двадцать гер. И в заключение уточняется, что пожертвовать нужно именно половину – десять гер. Почему бы не сказать коротко: скидываемся по десять гер с носа. Без вот этой трехступенчатой бухгалтерии.
Все выглядит так, что Торе важно подчеркнуть: не десять гер нужно пожертвовать (хотя десять, кстати, круглое и символическое число: десять сил души и т. д.), а именно половину от именно целого (святого) шекеля.
И это само по себе странно. Повсюду Тора требует и всячески подчеркивает, что приношение Всевышнему, в чем бы оно ни заключалось, должно быть из лучшего. И понятное дело, что один из критериев "лучшести" – это целостность приносимого. Нас бабушки в детстве учили: не угощают надкусанным! И тем более не предлагают, не дай Б-г, "откусить"! А в Храме жертвенных животных проверяли на мельчайшие царапины на ушах. Так почему же вдруг половина шекеля, а не целый шекель? Особенно, учитывая, что и шекель – вполне себе общедоступная сумма, как уже пару раз упоминалось. И тем более учитывая, что речь шла об искуплении греха золотого тельца, греха покушения на Б-жественное единство! Тут бы и подчеркнуть момент целостности, неделимости, единства, полноты. И тут – именно половина! И ни добавить, ни убавить, ибо "богатый не более, а бедный не менее половины шекеля должен дать в возношение Г-споду, чтобы искупить ваши души" (Шмот, 30:15).
И ведь что интересно? Существует отдельная (целая!) единица веса, равная полушекелю – бека. Она еще в истории о сватовстве Элиэзера упоминается (и см. Раши к Брейшит, 24:22). Почему бы не сказать: "Это пусть дадут они, всякий, переходящий к сочтенным: беку серебра"? Но нет, Торе важно подчеркнуть, что должна быть половина шекеля.
На самом деле, символика тут самая простая. Влюбленные, особенно в определенном возрасте, любят дарить друг дружке, кто ювелирные, а кто самодельные половины сердечек, в знак того, что друг без друга они только половинки романтического целого. Вот, у евреев со Всевышним то же самое. И не случайно дарование Торы описывается в мидрашах, как бракосочетание, а грех золотого тельца – как легкомысленное поведение невесты. Поклонившись золотому тельцу евреи покусились на саму суть своей душевной связи со Всевышним. И искупить это можно было лишь продемонстрировав, что они понимают и чувствуют: без связи со Всевышним, они – никто. Не более, чем половинки (худшие) полноценного творения. Нежизнеспособные (в духовном плане), бессмысленные и нелепые.
Евреи (души Израиля в своем источнике) и Всевышний абсолютно и нерасторжимо едины. Даже не две половины одного целого, а неделимое целое. Но это не всегда дано нам в ощущениях. И вот пока не дано, должно быть символизируемое полушекелем ощущение собственной половинчатости и неполноценности. А жертвование полушекелей символизирует преодоление этого порога внутреннего ощущения отторженности и восстановления нормального (насколько это возможно) положения вещей.
Двадцать гер, составляющие целый шекель, это десять гер, символизирующие десять сил еврейской Б-жественной души, а вторые десять – это десять эманаций Всевышнего, образующие целостную фигуру Адама Кадмона, духовного прообраза человека, того самого, в подобие и по образу которого мы сотворены. А благодаря чему достигается (восстанавливается) единство между ними? Благодаря тому, что наше служение достигает накала самоотверженности, при котором наша "половина шекеля" аж облекается пламенем. Метафора, не нуждающаяся в объяснении людям, знакомым с поговорками "сгорел на работе", "угораю", "зажгли не по-детски" и т. п.
Вот потому-то именно принесение половина шекеля (и именно когда она "огненная") позволяет искупить грех золотого тельца: никакой грех, даже грех идолопоклонства, не затрагивает уровня сущностного проявления души (а именно об этом уровне служения речь). Чистота и полнота связи со Всевышним на этом уровне в любой ситуации без исключения, остается неприкосновенной и абсолютной.
И еще момент: когда посредством принесения половины шекеля дают раскрыться сущностному уровню души, это оказывает очистительное, возвышающее и облагораживающее воздействие и на внешние силы души и приводит и к их полному и безраздельному единению с Б-жественным.
И это то, о чем рассказывается в главе "Ки тиса": после того, как Моше попросил и упросил Всевышнего простить народ Израиля, Всевышний заключает с народом Израиля завет. Со времен праотца Авраама, если не раньше, известно, что заключение завета зачастую сопровождается рассечением туш жертвенных животных. На первый взгляд, странно: заключение завета – объединение, почему же его символизирует располовинивание туш? Ответ уже был дан выше: половины символизируют бессмысленность и бесцельность частей, не объединенных нерушимыми связями. Заключающие завет проходят (встречаются) между этих обесцененных половин, чтобы подчеркнуть, что они дополняют друг друга и объединяются в единое целое, бесконечно более значимое, чем составляющие его стороны порознь.
Ну и упоминание о праотце Аврааме возвращает нас к упоминавшемуся уже рабу Авраама Элиэзеру, который подарил Ривке, в качестве свадебного подарка от праотца Ицхака, золотое кольцо в нос (кстати, стильная штука) весом… правильно, в беку, половину шекеля. Раши там (Берешит, 24:22) пишет, что та бека – намек на полушекели, которые в будущем будет заповедано жертвовать сынам Израиля. А дарование Торы, как мы помним, уподоблено еврейскому бракосочетанию. Поэтому полушекелевое кольцо, принятое Ривкой от Ицхака, символизировало, как и полушекели, которые жертвовали сыны Израиля, заключение священного и нерушимого союза. И абсолютное единение. Мужа с женой ("и будут единой плотью"), Всевышнего с народом Израиля ("Отвори мне, сестра моя, подруга моя, голубка моя, восполняющая меня"). И наш полушекель восполняется полушекелем небесным.
Но поскольку деяния праотцов знак для нас, но заповедано нам дарованное с Синая, в истории о замужестве Ривки мы находим только намек. И полушекель назван бекой. А полушекель-полушекель фигурирует в главе "Ки Тиса" и далее.
Вот-вот должен прийти Машиах. Будет отстроен Храм. По адарам мы с друзьями опять будем сдавать полновесные полушекели, а не символические полтинники. Будет заключен еще один завет. А главное, неразрывное единство душ Израиля с их Б-жественным источником и Творцом станет настолько очевидным, что, прям, огонь!
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот" т. 3, стр. 179-185.)
Начать обсуждение