С 1973 по 1975-й год я в составе группы молодых грузинских евреев, иммигрировавших в Израиль, удостоился учиться в йешиве Томхей Тмимм в Бруклине по соседству со штаб-квартирой движения Хабад в доме 770 на Истерн-парквей. Несколькими годами ранее Ребе отправил в Грузию своих посланников, чтобы оказать моральную поддержку проживавшим там евреям, которые, приехав затем в Израиль, селились в хабадских районах и поступали учиться в хабадские йешивы. Однако многие новоприбывшие в то время испытывали значительные финансовые сложности, и немало юношей ушло из йешивы ради заработка. Чтобы как-то исправить положение, нас пригласили провести несколько лет рядом с Ребе.

Мне было тогда четырнадцать лет, и разлука с семьей давалась мне нелегко, но в йешиве о нас заботились очень хорошо. Мы видели, что Ребе лично заинтересован в нас. Нашей группе он оказывал особое внимание. Он видел в нас будущее грузинской общины, и мы чувствовали его любовь и заботу.

Каждую субботу и на каждый фарбренген мы приходили в 770, чтобы быть рядом с Ребе. И на фарбренгене, который проводился на исходе праздника Песах в 1974-м году, произошло нечто удивительное. Как обычно, Ребе сделал Авдалу – ритуал отделения праздника от будней – и начал распределять вино из своего стакана – "кос шел браха" – всем присутствующим. Учитывая многочисленность толпы, это каждый раз занимало немало времени, но в тот вечер я находился недалеко от Ребе и оказался в числе первых в очереди. И когда я подошел ближе, Ребе взглянул на меня и сказал с улыбкой: "Пошли это отцу".

Я удивился, ведь я всегда так поступал – оставлял немного вина из моего стаканчика, покупал целую бутылку вина, смешивал вино, полученное от Ребе, с вином из бутылки и отсылал отцу в Израиль с кем-нибудь из тех, кто туда ехал. Я не понял, почему мне вдруг понадобилось напоминание. Но Ребе снова сказал: "Пошли это отцу".

Меня охватило беспокойство. Что тут происходит? Что-нибудь не так с моим отцом?! Ребе заметил мое замешательство и сказал еще раз: "Пошли это вино своему отцу".

Меня начало трясти. Выйдя на улицу, я помчался к телефону, чтобы позвонить домой. У моих родителей телефона не было, и я позвонил их соседу.

– Скажи, с отцом все в порядке? – спросил я.

– Его нет дома, – ответил сосед.

Я позвонил позже и снова получил такой же уклончивый ответ. Я был вне себя от страха и начал читать псалмы, надеясь дождаться хороших новостей. Сосед отказывался сказать что-либо определенное, пока я не стал угрожать, что буду звонить ему круглые сутки. Только тогда он согласился, чтобы в условленный срок мой отец пришел к нему и поговорил со мной.

Тем временем я повстречал грузинского еврея, который только что приехал из Израиля, чтобы побывать у Ребе. Я спросил его, видел ли он моего отца.

– Видел, – ответил он и добавил:

– Его голова и рука были перевязаны.

– Но он может ходить?

– Может. Он даже помахал мне рукой.

В конце концов мне удалось поговорить с отцом, и он рассказал мне, что случилось. Он работал таксистом и часто подвозил раввина Рафаэля Алашвили, главу грузинских евреев в Израиле, который ездил по всей стране, навещая иммигрантов из Грузии. Утром, на следующий день после окончания Песаха, отец вез раввина и его жену по дороге, поднимающейся к Иерусалиму, и вдруг заметил, что автобус, находившийся перед ними, сползает назад в их сторону и не может остановиться. Отец умудрился вытолкнуть своих пассажиров из такси, но сам не успел вылезти и находился внутри машины, когда автобус ударил ее и перевернулся, сплющив автомобиль всмятку.

Медики из скорой помощи, прибыв на место, осмотрели отца и увидели, что он не дышит и не подает никаких признаков жизни. Они накрыли его простыней и занялись раввином и его женой. Затем они вернулись к мертвому телу, но оно исчезло.

В то время в Израиле велись горячие дебаты по поводу посмертного вскрытия, и ортодоксальные семьи иногда тайно вывозили тела своих усопших родственников из больниц, чтобы их тела не достались патологоанатомам. И медики решили, что нечто подобное произошло и тут. Они увидели еврея, стоявшего рядом, и спросили его:

– Вы не видели, что произошло с водителем?

– А я и есть водитель, – ответил тот.

Медики остолбенели.

– Невозможно! Вы были мертвый! Мы накрыли вас простыней!

Отец сказал мне, что авария произошла в 9:30 утра по израильскому времени. Это время было указано в полицейском отчете и в медицинской карточке. В Нью-Йорке в это время было 2:30 утра и именно в тот момент я подошел к Ребе, чтобы получить у него вино из его "кос шел браха", и Ребе сказал мне: "Пошли это вино своему отцу". Он как будто знал, что в этот самый момент мой отец в беде и его нужно спасать.

Нечего и говорить, что, узнав об этом происшествии, я бросился искать кого-нибудь, кто отправлялся бы в Израиль, а найдя, передал ему бутылку с вином из стакана Ребе.

Через два месяца, приехав в Израиль на каникулы, я услышал подробности всей этой истории. Отец сказал мне: "Я очнулся и обнаружил, что накрыт белой простыней, потом сел и увидел, что вокруг меня царит суматоха. Никто не мог поверить, что я жив. Даже врачи не могли понять, как можно оказаться в такой жуткой аварии и не погибнуть."

Отец отвел меня в гараж и показал мне останки своего такси, которые он поместил туда. Я не поверил своим глазам. Машина превратилась в груду обломков. Я не мог себе представить, как можно выжить в таком крушении.

Слава Б-гу, мой отец жив и здоров до сего дня, радуется своим внукам и правнукам. Я уверен, что это лишь благодаря чудесам Всевышнего и вмешательству Ребе. Ребе почувствовал тогда, что еврей находится в беде, и пробудил во мне желание читать псалмы за отца. И Всевышний ответил на наши молитвы.

Перевод Якова Ханина