Иммигрировав в Канаду из Голландии в 1951-м году, мы поселились в Торонто. Немало месяцев прошло, прежде чем мы смогли приобрести собственный дом. Поначалу мы разместились в заброшенном, совершенно пустом здании, которое еврейская община собиралась перестроить в помещение для миквы. По крайней мере нам было куда приткнуться на первое время.

В нашей семье было десять братьев и сестер. Мне к тому времени исполнилось двадцать лет, и я нашла себе работу, а все остальные ходили в школу, за исключением двоих самых младших, которые оставались дома с матерью: трехлетняя Оби и Амина, которой еще не исполнилось двух.

Матери было тяжело. В доме не было бытовых удобств, и чтобы постирать, приходилось кипятить воду в большом котле на плите, а затем тащить его на второй этаж в ванную. Одна такая стирка происходила в четверг 22-го ноября 1951-го года. Мать бегала вверх-вниз по лестнице с водой, а потом, войдя в ванную, увидела маленькую Амину в котле с кипящей водой!

Мать выхватила ее из воды и в ужасе увидела, что с нее сходит кожа. Завернув Амину в простыню, мама с криками выбежала на улицу. Английского она не знала, и я не знаю, как ей удалось добраться до детской больницы. Какие-то люди помогли ей. В тот же день я отправилась в больницу чтобы поговорить с докторами. Я была единственной в семье, кто хорошо говорил по-английски, поскольку ранее училась в школе "Бейс Яаков" в Лондоне.

Прогноз докторов был ужасный. "Передай родителям, что надежды нет, – сказали они. – Ребенок умрет, причем, скорей всего, сегодня."

Сказать такое родителям я не отважилась. Вместо этого я сказала: "Положение очень тяжелое. Врачи стараются сделать все, что в их силах".

Они действительно старались изо всех сил. Чтобы минимизировать контакт обожженной кожи с воздухом и не допустить обезвоживания в тканях, ее всю с головы до ног завернули в иммобилизующую шину. Но доктора не надеялись, что она выживет.

Понимая, насколько опасно состояние дочери, и не зная, к кому еще обратиться, отец позвонил своему шурину, раввину Ходакову, секретарю Ребе. Вскоре Ходаков передал ему ответ Ребе: с Аминой все будет в порядке. Ребе также дал указание, в ближайшую субботу сделать праздничный кидуш в синагоге для всей общины и обязательно с участием моей матери.

Очень дикой и неуместной показалось нам идея праздновать в такой момент, но мои родители, еще не будучи хасидами Ребе, тем не менее, выполнили его указание. По району пронесся слух о том, что это за кидуш, и собралась целая толпа хабадников. Они ели, пили, пели и танцевали. Зная, что указание праздновать дал Ребе, они полностью выложились в плясках и питье. А когда суббота подошла к концу, мы обнаружили что Ребе был прав: Амина все еще была жива, несмотря на предсказания врачей.

До нас начало доходить, какой силой обладают благословения Ребе, наша уверенность во Всевышнем укрепилась и надежды возросли.

К счастью для нас, мы тогда еще не знали, насколько опасным было состояние Амины. У такого маленького ребенка и с такими ожогами могут легко отказать и сердце, и легкие, и почки, и другие внутренние органы. Особенно врачи беспокоились о почках и неотрывно следили за работой мочевой системы. Как ни странно, с почками все было в порядке, но опасность еще далеко не миновала.

В следующую субботу – 1-го декабря – Амине исполнялось два года, и мы планировали прийти в больницу в воскресенье, чтобы отметить ее день рожденья и принести подарки. Вместо этого к нам пришли полицейские – у нас не было телефона, и из больницы не могли к нам дозвониться – и сказали, что нам следует поторопиться, потому что Амина умирает.

Прибежав в ее палату, мы увидели, что ее состояние ужасно. На ее маленькое личико невозможно было смотреть – запавшие щеки, глубокие черные круги под глазами. Я попыталась оттащить маму, шепча: "Не смотри, не смотри!" Но она сказала: "Это моя дочь. Я должна".

Отец снова позвонил Ребе, и снова Ребе сказал, что все будет хорошо. Мой брат Довид, глава раввинского суда Торонто, вспоминает, что в тот раз Ребе сам говорил с отцом и сказал ему: "Вы раввин. Ваша работа состоит в том, чтобы еврейское образование в вашем городе было на должном уровне, и чтобы пищевые продукты были кошерны согласно высоким стандартам. Делайте свою работу, а Б-г сделает свою".

И так, пока доктора пытались подготовить нас к наихудшему, Ребе настаивал на необходимости надеяться на лучшее, и мы держались за эту надежду, но проходили месяц за месяцем, а Амина оставалась в критическом состоянии. За эти месяцы ее самочувствие не раз ухудшалось, и не раз казалось, что все кончено. Однажды ее температура подскочила до 42-х градусов, в другой раз ее начало рвать без всяких видимых причин, и казалось, что надежды нет. Отец позвонил Ребе и получил ответ: "Потребуйте у врачей проверить, что они делают. Что-то тут не так".

Для иностранца, который почти не знает языка своей новой страны, очень трудно начать спорить с докторами и настаивать на перепроверке их методов лечения. Но уверенность Ребе, что врачи сделали ошибку, придала моим родителям внутренних сил. В результате выяснилось, что Амине давали неправильное лекарство – какой-то не тот препарат для уколов или что-то еще. Не помню точно, что это было, но благодаря настойчивости моих родителей ошибку обнаружили и исправили.

Амина оставалась в больнице до марта, а затем ее отвезли домой. Она вся была покрыта глубокими ранами, некоторые из них оставались открытыми. За время пребывания в больнице она разучилась ходить, стоять и даже не могла сидеть, столько времени она провела лежа в повязках. Ей надо было всему этому учиться заново. Прошли месяцы, прежде чем она вернулась в норму, но Ребе оказался прав: она полностью поправилась.

Однажды Ребе прислал Амине золотой рубль с указанием пожертвовать его на благотворительность в день свадьбы. И когда этот день наступил, она так и сделала. Вернее, насколько я помню, она пожертвовала стоимость этого золотого рубля, а саму монету оставила себе.

Когда она обручилась с Ицхаком Ньюманом, жених волновался, что из-за ее детских травм она не сможет иметь детей, и спросил об этом Ребе, который заверил его, что беспокоиться не о чем. И у них родилось шестнадцать детей, что необычно и само по себе. А теперь ее дети растят своих собственных детей, так что целый клан появился на свет в результате того чуда.

Перевод Якова Ханина