Еще ребенком мой отец, Шимон Поташ, заболел ревматизмом, и в результате осложнений один из сердечных клапанов перестал нормально работать. Тогда, в 50-е, лечения этой болезни не было. Сейчас замена сердечного клапана считается сравнительно простой процедурой, но тогда таких технологий не существовало и в помине. Они появились лишь в 60-е, когда состояние моего отца ухудшилось настолько, что доктора отказались делать операцию.

Короче, состояние отца было тяжелым, и, будучи прихожанином хабадской синагоги в Манчестере, где тогда жила наша семья, он поделился страхами за свое здоровье с посланником Ребе в Англии. Посланник, раввин Бенцион Шемтов, предложил ему написать письмо Ребе. "Напишите, как написали бы хорошему другу", – сказал Шемтов. Мой отец так и сделал.

В письме, которое отец составил на иврите, он рассказал, что сердце его ослабело настолько, что он больше не может подниматься по лестнице. Он работал учителем химии в школе, которую собирались перестраивать, а в новом здании, в проекте которого не было лифта, химическая лаборатория планировалась на четвертом этаже. Отец точно знал, что вскарабкаться на четвертый этаж для него немыслимо. Как же ему зарабатывать на жизнь? Он, естественно, станет искать работу в другой школе, но кто же захочет нанять больного человека, которому уже за пятьдесят? Что в таких обстоятельствах посоветует Ребе?

Ответ Ребе, датированный 20-м днем еврейского месяца Сивана 5721 г. (4 июня 1961 г.) воодушевил моего отца и придал ему энергии. Во-первых, Ребе посоветовал ему не волноваться: новое школьное здание не будет построено еще как минимум два или три года, а за это время многое может произойти. А во-вторых, Ребе возложил на моего отца особую миссию.

"Я надеюсь, что вы изучаете Тору каждый день и особенно в субботу, которая свята Г-споду, – писал Ребе, – и что вы также посвящаете время изучению хасидизма... и своим изучением оказываете влияние на других".

Ребе писал, что иногда слова человека с профессией, ученого, химика, как мой отец, например, имеют больший вес, чем слова раввина. От раввина заранее ждут, что он будет цитировать Тору, поэтому не придают его речам такого значения, как если бы те же самые речи произнес представитель светской профессии. "Поэтому, – писал Ребе, – вы должны побуждать других изучать хасидскую философию, которая стала широко доступна в нашем поколении".

Упреждая возможный вопрос, как один еврей может что-либо изменить, Ребе добавил: "Евреи – маленький народ, Мы составляем очень незначительный процент мирового населения, так как же мы можем надеяться повлиять на мир, что-то изменить?" И, отвечая на собственный вопрос, Ребе использовал метафору из химии: "Часто бывает, что ничтожное количество реактива вызывает сильнейшую реакцию. И такова задача еврея – быть катализатором".

Естественно, Ребе не должен был объяснять моему отцу, химику, что такое катализатор. В химии, когда нужно стимулировать реакцию двух веществ, инертных по отношению друг к другу, следует использовать небольшое количество третьего вещества – катализатора. Классический пример катализатора – железная пыль. Стоит насыпать щепотку в колбу с двумя реактантами, и – бабах! – происходит реакция. А сама железная пыль тем временем просто оседает на дно колбы. С ней ничего не происходит, и ее можно использовать заново. И Ребе отметил это в своем письме: "При том, что катализатор оказывает влияние на свое окружение, сам он не претерпевает никаких изменений!"

Другими словами, как евреи, мы способны генерировать очень многое в мире и при этом не попасть под влияние мира. Мы практически ничто, но при этом можем изменить весь мир. Вот что Ребе написал моему отцу.

Мой отец любил науку и любил химию, и то, что Ребе говорил с ним на его уровне, произвело на него большое впечатление. Я помню, что когда он прочитал это письмо, весь дом как будто наэлектризовался. И с того момента мой отец стал "человеком Ребе" – он старался выполнить миссию, возложенную на него Ребе, в полной мере. Вместо беспокойства о своем сердце, он бросился оказывать влияние на других.

К сожалению, здоровье его не улучшалось, потому что шансов на улучшение не было. Через шесть лет, в возрасте 58-и лет он скончался. Но эти шесть лет были полны смысла, потому что Ребе обозначил курс для его жизни, и это изменило все.

Перевод Якова Ханина