Я учился в йешиве "Тора Водаат" ("Тора и знание"), но в моей жизни наступил момент, когда я стал последователем Любавичского Ребе и перешел в любавичскую йешиву.

Я слышал потрясающие истории о Хабаде. Например, директор "Тора Водаат", раввин Александр Линчнер – весьма известная личность, основатель сиротского дома "Бойз Таун Джерусалем" в Иерусалиме, – рассказывал о своем пребывании в Радине, в Польше, у знаменитого раввина Исраэля Меира Кагана (Хофец Хаима). Великий учитель смотрел на границу Польши с Россией и говорил: "В той стране есть не меньше миллиона евреев, и все они – на плечах Любавичского Ребе". Хофец Хаим имел в виду, естественно, Предыдущего Ребе. Я уже тогда жадно ловил любую информацию о Хабаде, и на меня эти слова произвели глубокое впечатление.

В другой раз – это было в 1974-м году – раввин Йосеф Каминецкий, который возглавлял общество "Тора Умесора" ("Тора и традиция"), занимавшееся еврейскими дневными школами, рассказал мне, что в 50-е годы их журнал "Оламейну" ("Наш мир") испытывал такие финансовые трудности, что уже вот-вот должен был закрыться. Ребе послал им тысячу долларов – огромная сумма в те времана – чтобы журнал продолжал выходить. А ведь Хабад издавал собственный журнал "Беседы и истории", и можно было предположить, что меньше всего Ребе хотел бы спасать своих конкурентов от банкротства. Но Ребе сказал, что у "Оламейну" – своя аудитория, которой этот журал нужен. Ребе всегда хотел добра для всего еврейского народа.

Когда я впервые появился в Любавичской йешиве в 1957-м году – мне было тогда семнадцать лет – меня послали учиться в Монреаль, где я провел четыре года. После этого я перевелся в штаб-квартиру Хабада – 770 на Истерн Парквее. У меня в памяти осталось множество воспоминаний, огромное количество историй о Ребе, но картина, которая стоит у меня перед глазами и по моему мнению лучше всего выражает глубокую заботу Ребе о каждом еврее, картина, которая всегда вдохновляла меня и продолжает вдохновлять как хабадского посланника в Лондоне, – это завершение праздника Симхат-Тора. Ребе только что закончил тяжелейшую неделю, многие часы, стоя, произносил слова Торы, танцевал со свитками Торы во время праздника. А теперь, произнеся благословение над стаканом вина во время церемонии авдала – разделения праздника и будней, – он наливал это вино тысячам присутствующих, ни разу не присев. Это длилось долгими часами, до двух или трех утра, даже когда Ребе уже было под девяносто, но ни разу он не сказал: "Ну, долго еще? Много там осталось? Скоро это кончится?".

Когда очередь заканчивалась, он спрашивал: "С'из до нох дарф бакумен?" ("Еще кому-нибудь нужно?") Все, что его интересовало – есть ли еще кто-либо, кто в нем нуждается.

И вот в 1974-м году, на следующий день после Симхат-Торы, после изнурительной недели праздников, Ребе уже принимал людей на частную аудиенцию, и я пришел к нему с моим пятилетним сыном Пиней. Ребе говорил с мальчиком, а затем обратился ко мне и спросил, слышал ли я что-либо в последнее время от некоего человека, общественного деятеля в Лондоне. Я ответил, что действительно слышал, и добавил, что этот человек жестко критиковал Ребе за его выступления по поводу еврейского закона о возвращении, советских евреев и вообще еврейской идентификации (Ребе страстно настаивал на том, чтобы определение еврея в израильском законе соответствовало еврейскому закону).

Ребе сказал мне, что антагонизм этого человека был вызван дезинформацией. Ему сказали, что Ребе якобы публично его осуждал.

– Но я, – сказал Ребе, – не говорю о личностях, я говорю об идеях.

И когда Ребе это сказал, у меня в голове пронеслось: "Вот Ребе, лидер мирового еврейства, он полностью посвятил себя всем евреям. Но для меня-то еще важно, что он мой лучший друг". И в какую-то долю секунды я решил, что как только вернусь в Англию, я назначу встречу с этим общественным деятелем и проясню ситуацию.

И только я это подумал, как Ребе добавил:

– И это не самая лучшая идея – передавать ему, что я об этом рассказал тебе.

К сожалению, я, будучи слегка себе на уме, немедленно решил вывернуться и подумал: "Я этого делать не буду, но я могу попросить кого-нибудь еще". Уж очень мне хотелось, чтобы тот деятель не имел негативных чувств по отношению к Ребе.

И только я это подумал, как Ребе сказал:

– Просить кого-либо еще поговорить с ним – тоже нехорошая идея, поскольку у нас с тобой частный разговор. Кроме того, суть вообще не в этом.

И Ребе продолжил:

– Суть в том, что в Торе 613 заповедей. Одна из них – "Кто еврей". Если этот человек не будет с нами сотрудничать в работе над этой заповедью, пусть работает с нами над остальными 612-ю.

И затем Ребе объяснил мне, как подружиться с этим деятелем. Он рассказал мне, какой это хороший человек, и какая замечательная у него семья, и какое деятельное участие они могли бы принимать в том, чтобы нести добро в этот мир.

И для меня это стало общим указанием в жизни: ищи то, что объединяет. Всегда ищи, что у тебя есть общего с другим, и начинай с этого. И благодаря общему можно достичь своих целей вместо того, чтобы вести ненужные битвы.

Перевод Якова Ханина