Стояние Яакова у Шхема, завершившееся достославной шхемской резней, формально началось с того, что Яаков “купил часть поля, где раскинул он свой шатер, у сынов Хамора, отца Шхема, за сто кесит”1. В своем комментарии к этому стиху Раши объясняет, что это за крипто-валюта такая – кеситы: “Мелкая серебряная монета (маа2 ). Рабби Акива сказал3 : “В приморских городах серебряную монету называют “кесита”. В Переводе [Пятикнижия на арамейский, сделанном Онкелосом] переведено как “хурфан” – хорошие, годные4 повсюду, подобно “в ходу у торговца”5.

Причина, по которой, Раши находит нужным объяснить значение слова “кесита” очевидна. Это очень редкое и малоизвестное слово6. Шансы на то, что пятилетний ребенок, на которого в первую очередь рассчитан комментарий Раши, будет знать его значение, стремятся к нулю. Поэтому, на первый взгляд, Раши не мог пройти мимо и не объяснить детям, что “кесита” – это мелкая монетка. А дальше, одно за другое, объяснение стало развернутым. Заодно и объяснение (содержащееся в выбранном Онкелосом варианте перевода) добавил в скобках.

Но в качестве объяснения (прямого смысла) Раши приводит два варианта: объяснение рабби Акивы в Талмуде и перевод Онкелоса как альтернативный вариант. Но почему именно эти два варианта (и именно в такой последовательности, делящей их на основной и дополнительный)? Есть же другой. Например, Йонатан бен Узиэль переводит “кеситы” как “жемчужины”, “перлы”7. А еще есть версия (ее приводит, в частности, Ибн Эзра в комментарии к книге Йова), что “кесита” – это овечка”8.

С одной стороны, конечно, деньги все-таки самое распространенное платежное средство. И было таким уже во времена праотцов. С другой, и меновая торговля также была вполне распространена. Так что не скажешь, что прямой смысл Писания не допускает толкования их в том смысле, что недвижимость была приобретена в обмен на скот или драгоценности.

Но есть и еще один момент. Как правило, в Пятикнижии суммы указываются в шекелях. Почти везде. Почему же тут сумма указана в кеситах, а не в шекелях? Конечно, сто – круглое число. И звучит более внушительно, чем пять (шекелей). Но не может же это быть причиной! Какие понты между своими? А кроме того, у мелкой серебряной монеты достоинством в маа (одна двадцатая шекеля) есть название на святом языке – гера. Это слово (в этом значении) используется в Писании многократно. Почему здесь используется другое, экзотическое слово? Может быть потому, что речь здесь не о денежных единицах, а об овцах, или жемчугах, или чем-то? Почему же Раши настаивает на том, что кесита тут – маа?

И это еще не все. Ниже, объясняя, как Шхем, сына Хамора, пытался добиться расположения Дины (после того, как изнасиловал ее), Раши пишет, что тот говорил девушке “речи, доходящие до сердца: “Смотри, сколько денег растратил твой отец за клочок поля. Я женюсь на тебе, и ты будешь владеть городом и всеми его полями”. Если бы Яаков отдал Хамору сто овечек или сто жемчужин, это был бы аргумент. Но пять шекелей – это никак не “сколько денег”. Не производит впечатления. Особенно, если помнить, что речь шла об участке, на котором нашлось место для четырех хозяек домов со всем их хозяйством и со всеми домочадцами. А также для несколько раз упоминаемом множестве рабов, рабынь, крупного и мелкого рогатого скота, ослов, верблюдов и т. д. Короче говоря, это было огромное поле. За какие-то пять шекелей. Такое впечатление, что сама земля под Шхемом стоила меньше, чем расходы на оформление ее приобретения. Так что обещание “отдать во владение все земли вокруг Шхема”, обращенные к дочери человека, унесшего с собой практически весь Харан (с окрестностями), выглядят просто жалко. Но не в этом дело. А в том, что комментарий Раши только что стал еще более непонятным, да еще и противоречащим сказанному в другом его комментарии.

Ну и несколько технических вопросов. Во-первых, почему Раши дает развернутую цитату слов рабби Акивы, а не ограничивается, как он делает это во множестве других подобных случаев, ссылкой на релевантное место в Талмуде, указав только название трактата?

Во-вторых, в знакомой нам версии Талмуда, рабби Акива вспоминает слышанное в Африке. А в комментарии Раши речь идет о приморских городах. Очевидно, в его распоряжении был и такой вариант текста Талмуда. Вопрос: почему Раши предпочел этот малоизвестный (известный только благодаря тому, что он его процитировал) вариант общеизвестному?9

В-третьих, зачем Раши упоминает имя рабби Акивы? (Как известно, он упоминает имена цитируемых им мудрецов только тогда, когда это придает его комментарию большую ясность.) Это тем более странно, ввиду того что Раши цитирует подобные свидетельства рабби Акивы еще в паре случаев10, но там его имени он почему-то не упоминает!

Что касается второго варианта толкования, приводимого в скобках, того, что основан на переводе Онкелоса, то многие полагают, что это не оригинальный комментарий Раши, а более позднее чье-то добавление. На эту версию работает, в частности, тот факт, что в первых публикациях комментария Раши (в первых двух печатных изданиях), эти слова отсутствуют. Однако сам факт, что эти слова в комментарии, каким мы его знаем, присутствуют, говорит о том, что им там место. Поэтому уместен и вопрос: зачем Раши (или, допустим, некий смелый и активный редактор его комментария) вообще приводит это толкование, которое, на первый взгляд, принципиально ничего не меняет в понимании слов Писания: такие деньги (мелкосеребрянные), сякие деньги (свободно конвертируемые)?

А дело вот в чем. Согласно прямому смыслу Писания, остановка Яакова и его каравана в Шхеме изначально планировалась как непродолжительная. Сказано: “И пришел Яаков невредимым в город Шхем, который на земле Ханаана, по приходе своем из Падан-Арама, и расположился он станом пред городом”. Т. е. как только Яаков вступил в землю Ханаана, в Землю Обетованную, он сделал непродолжительную остановку11. И в таком случае понятно, что деньги, которые он заплатил за недолгое пребывание на довольно мало востребованных в те времена землях были небольшими. Может даже меньше рыночной стоимости. Скорее всего. Поэтому Раши не может принять версии, согласно которым он отдал за это удовольствие то ли стадо в сто овечьих голов, то ли сто жемчужин, за каждую из которых можно было купить два Шхема. И он называет логичную сумму: пять шекелей, сто кесит.

Но тут возникает вопрос, который мог бы возникнуть и раньше: а зачем вообще рассказывать, за какие деньги Яаков приобрел участок? Почему нам важно это знать?

Когда указывается фантастическая сумма, которую Авраам заплатил за Маарат Махпела, там все понятно: таким образом нам дают понять, насколько это место и безраздельное владение им были принципиально важны для Авраама и его потомков. И, главное, исключить не только владение, но и какое-либо отношение к этой земле Эфрона и его хетов. За это Аврааму не было жалко никаких денег. Это ключевой момент, и в нем важно все. А остановка в Шхеме сама по себе, если не учитывать историю с взятием Дины в заложницы и ее очень насильственным и весьма успешным освобождением, представляет собой эпизод проходной. Насколько можно назвать “проходным” событие, удостоившееся быть упомянутым в Торе.

А что это (то, что этот факт все-таки упоминается) значит? То, что, похоже, недооценивали мы случай. Что-то важное есть в том, что Яаков заплатил за участок под Шхемом целых сто кесит. Первое, что приходит в голову: и он, как в свое время его дед, праотец Авраам, таким образом (переплатив за владение землей Израиля), продемонстрировал свою любовь к ней.

Но мы же всю дорогу подчеркивали, что сто кесит – это небольшая сумма! И поэтому Раши необходимо привести свидетельство рабби Акивы, о том, что в приморских городах монеты достоинством в маа (двадцатая часть шекеля) называют кесита (קשיטה), корень которого קשט – “украшение”. Т. е. речь идет о монетах, которые используются в качестве украшений. И понятно, что это очень особые монеты, обладающие особой ценностью, значительно (может, в разы) превосходящей их номинальную стоимость, как монет. Ну, это как юбилейные монеты, которые покупают и продают в разы дороже указанной на них цифры. А может даже как коллекционные. Поди знай. Но зато таким образом мы получаем ответ на вопрос, почему нужно было употребить именно слово “кесита”, а не какой-то его синоним. Потому, что это “говорящее” слово. Говорящее о добавочной стоимости монет, которые так называются.

Фактически, ради того, чтобы выразить свою любовь к Земле Израиля, Яаков отдал не просто икс денег, а коллекцию уникальных монет, которые он (возможно) собирал всю жизнь. Коллекционеры поймут и оценят. Да и все эмпатичные люди тоже.

Кстати, насчет приморских городов, а не Африки. Африка, исторически, материк небогатый. И малоизученный. Там любая крышка от бутылки кефира – ценность и украшение. А вот приморские города – это не только торговые, но и цивилизационные хабы. А также места хлебные, с высоким уровнем жизни и низкими ценами на все. Если уж там монета называется “украшением”, то это – украшение-украшение. И это – доказательство доказательств.

А еще становятся понятными слова Шхема: “Сколько денег растратил твой отец”. Именно “растратил”. Сумма-то совсем невелика, но на нее потрачены огромные ценности! На взгляд Шхема, тратить такое сокровище на оплату временной стоянки – безумие. И, как ни неприятно в этом признаваться, сложно с ним не согласиться. Но нужно справиться с этой сложностью и выстоять: мы не такие.

И понятно, зачем нужно упоминание перевода Онкелоса и его смысла: (не) лишний раз подчеркнуть ценность монет-кесит. Их “остроту”, переходящую в какую-то прямо пикантность.

Ну и упоминание имени рабби Акивы. В трактате Сангедрин12 сказано, что рабби Акива имел обыкновение искать и находить заслуги народа Израиля. И удостаивать народ Израиля заслуг. В этом заключалось его благочестие (хасидизм, в терминах Талмуда). Называя его имя в своем комментарии, Раши дает понять, что упоминание цены, уплаченной Яаковом под Шхемом, является свидетельством заслуги Израиля – безграничности его приязни к Земле Израиля. Каждое лыко – в строку. Каждая заслуга – на учет.

Вот-вот должен прийти Машиах. С его приходом сыны Израиля сначала соберутся все на Святую Землю и будут исполнять в ней заповеди, связанные с ее обработкой и получением от нее урожая и т. д. А потом, согласно преданиям, Земля Израиля распространится на весь мир (а Иерусалим – на всю оригинальную Землю Израиля). А уже потом – самое главное из имеющихся у нас и еще не сбывшихся обетований, как постановляет Рамбам в конце всей Мишне Тора13 : “В те времена все сыны Израиля будут великими мудрецами, и будут знать тайные и глубокие вещи, и постигнут замыслы своего Творца в той мере, в какой только может человеческий разум это постичь, как сказано: “Потому что наполнится земля знанием о Б-ге, как полно водою море”14 “. Вскорости, в наши дни. Амен.

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот" т. 25, стр. 203-211.)