В недельной главе “Цав” упоминается заповедь о хлебном приношении первосвященника (хавитин): “Вот жертва Аарона и его сынов, которую принесут Г-споду в день своего помазания: десятую часть эфы тонкой муки в постоянное хлебное приношение, половина его утром и половина его вечером”1. И Раши поясняет там: “Простые коэны также приносят десятую часть эйфы тонкой муки в день своего посвящения. Однако первосвященник приносит его во всякий день, как сказано: “Постоянное хлебное приношение”. И для коэна, помазанного вместо него2 из его сынов – это установление вечное3 “.

Там довольно сложная, если объяснять с нуля, процедура, но сама заповедь кажется простой: дважды в день первосвященник приносит в жертву всесожжения по шесть замешанных на масле хавитин4. Но, как всегда, есть тонкости. Одна из таких тонкостей в данном случае заключается в том, что, с одной стороны, это приношение – обязательная часть ежедневной храмовой службы, а с другой – обязанность и личное, на первый взгляд, дело первосвященника. И ингредиенты для него оплачиваются им самим.

Возникает вопрос (которым задаются еще мудрецы Мишны): если первосвященник, не дай Б-г, умирает и приходит время приносить первосвященнические приношения, а новый первосвященник еще не назначен5, то за чей счет приносятся первосвященнические хавитин? По мнению рабби Шимона – за счет казны (“на народные деньги”), а по мнению рабби Йеуды – за счет наследников покойного (до тех пор, пока не будет назначен новый первосвященник).

В Талмуде объясняется логика позиций: рабби Йеуда толкует сказанное двумя стихами ниже6 : “Коэн, помазанный вместо него из его сынов, совершить должен это”, – что, когда коэн помазанный (т. е. первосвященник) умирает – вместо него из его сынов “совершить должен это”. Рабби Шимон – из того, что в продолжении того же стиха сказано: “Установление вечное (хукат олам)”. А в святом языке “олам” означает и “вечность”, и “мир” (в значении “мироздание” и “общество”. (Подобно тому, как в русском “мир” означает и “общество”, и “мироздание”, и антоним войны.) Поэтому “установление вечное” может означать “установление общественное”.

Из формулировки мишны (“из чьих средств приносится”) и объясняющей ее брайты следует, что речь идет не об отдельной ситуации, а о продолжении и развитии внутренней логики принесения хавитин первосвященником. Иными словами, является ли это приношение первосвященника индивидуальным в полном смысле слова (и поэтому в случае необходимости оно совершается на деньги его наследников) или же в какой-то мере оно является общественным (просто первосвященники, как правило, оплачивают его сами)?

Ответ на этот вопрос зависит от того, как объяснить идею этого приношения. В книге “Хинух” (в основном посвященной объяснению “смысла” заповедей) сказано, что дело в том, что, поскольку первосвященник является полномочным представителем народа Израиля, приносящим жертвы от имени всего народа и искупающим их грехи своим служением, то, по мнению Небес, ему полагается свое персональное постоянное жертвоприношение, подобное постоянным общинным приношениям всесожжения. И поэтому ему было заповедано (и даровано) приносить ежедневно в жертву свои хавитин. На благо себе и всей общине сынов Израиля. Короче говоря, “Хинух”, да, считает хавитин первосвященника индивидуальным вариантом общественного приношения. Типично еврейский ход мысли.

Впрочем, большинство толкователей исходят из того, что хавитин – просто индивидуальное приношение. Ничего общественного. Абраванель, например, так и объясняет прямым текстом, что заповедь о хавитин первосвященника дана потому, что “пожелал Святой, Благословен Он, чтобы ежедневно приносилась не только общественная жертва всесожжения, но и индивидуальная”. Индивидуальная!

На основании вышесказанного можно заключить, что спор конкретных мудрецов рабби Шимона и рабби Йеуды, связан со спором условных “Хинуха” и Абраванеля (и их “партий”) касательно смысла и логики заповедания о первосвященических хавитин.

Проще говоря: тот, кто считает, что хавитин – приношение общественное, считает, что и оплачивается оно (когда возникает вопрос, “за чей счет банкет”) из общественных средств. А тот, кто считает, что речь идет о разновидности индивидуального приношения – что его, в случае нужды, оплачивают потомки умершего первосвященника. Из их личных средств.

Рамбам в конце третьей главы Законов постоянных жертвоприношений постановляет: “Если первосвященник умирал утром после принесения половины десятой части эйфы, а другой первосвященник не был назначен, то наследники первого должны были принести целый исарон в качестве его искупления”. Т. е. постановляет в соответствии с мнением рабби Йеуды. На первый взгляд непонятно, зачем Рамбам добавляет слова “в качестве его искупления”. И откуда он берет, что существует подобное соображение?

Объяснение этому очевидно: Рамбам объясняет нам, почему хавитин, по его мнению, приносят именно наследники, а не храмовая казна. И заодно, цитируя рабби Йеуду, говорит не о сыновьях первосвященника, а именно о “наследниках”. Сыновья первосвященника – по умолчанию, естественные претенденты на его место. И теоретически, будь сказано “сыновья”, можно было бы подумать, что те обязаны приносить “оставленное” отцом на правах будущих первосвященников. Наследники же – это даже совсем не обязательно преемники. Даже не обязательно коэны. Мало ли как мало родни может быть у первосвященника и какой дальней она может быть? Да достаточно, чтобы у первосвященника не было сыновей, но были дочери. Дочери наследуют отцу, но не участвуют в храмовой службе. Так почему наследники обязаны приносить хавитин от имени покойного первосвященника? Ответ Рамбама: потому, что это вопрос искупления того, кому они наследуют. Т. е. часть их долга, как наследователей. Подобно тому, как они обязаны оплатить людям все долги того, кому наследуют, также они обязаны оплатить и этот его долг Небесам. Короче говоря, они приносят хавитин не от своего лица, а от лица покойного первосвященника.

Похоже, и Раши придерживается того же мнения, что и автор книги “Хинух” и Рамбам: хавитин первосвященника – индивидуальный вариант общественного приношения. В первом комментарии к словам: “И коэн, помазанный вместо него [первосвященника] из его сынов, совершить должен это. Установление вечное: Г-споду целым воскурено будет”, – Раши пишет: “помазанный вместо него из его сынов – помазанный из его сынов вместо него”. А во втором: “целым воскурено будет – не берется “горсть” с тем, чтобы оставшееся шло в пищу коэнам, но все оно полностью”.

Вопрос, вызываемый первым комментарием: и что Раши объясняет тем, что, на первый взгляд, просто переставляет части фразы местами? Вопрос, вызываемый вторым комментарием: зачем Раши объяснять, что речь о “целом” приношении, если в тексте стиха прямо сказано, что “целым воскурено будет”?

Выше, в комментарии к стиху: “А это учение о хлебном приношении: подносить его сынам Аарона пред Господом к передней стороне жертвенника”7, – Раши пишет: “О хлебном приношении коэнов, воскуряемом целиком”. И никак не поясняет, что значит “целиком”. А ниже8, в комментарии к стиху: “И всякое хлебное приношение священнослужителя целым будет, съеденным быть не должно”, – Раши толкует слова “целым” как “вся в равной мере предназначена Небесам”. Итого, сначала Раши никак не объясняет слово “целиком”. Затем он объясняет его как “не берется “горсть” с тем, чтобы оставшееся шло в пищу коэнам, но все оно полностью”. А затем как “вся в равной мере предназначена Небесам”. Почему так?

Потому что необходимость в объяснении слова “целиком” связана только с различием формулировок в стихах 15 и 16: в первом это “цельным воскурено будет”, во втором – “цельным будет”. (Само слово “целиком” в объяснении его не нуждается, поэтому Раши, воспользовавшись им в комментарии к стиху “А это учение о хлебном приношении”, никак его не объясняет) Раши обращает наше внимание на это отличие и объясняет, что это – указание на то, что в разных стихах говорится о разных образах “целостности”.

В первом стихе (посвященном хлебному приношению первосвященника) говорится о том, что приношение должно быть воскурено целиком, несмотря на то что оно делится на две части – одна берется в горсть, вторая остается в сосуде. И сжигаются они, как упоминается в Талмуде, порознь. Но так или иначе, приношение сжигается целиком. Во втором же (посвященном хлебному приношению рядового коэна) – о приношении, которое на всех этапах остается (и сжигается) единым, “вся в равной мере Небесам”.

В чем причина такого, по мнению Раши, различия? Очевидно, в том, что хлебное приношение первосвященника – общественное (по крайней мере, в определенном смысле) приношение, в отличие от приношения рядового коэна, по всем мнениям, являющегося индивидуально-коэнским. Дело в том, что при индивидуальном коэнском приношении элемента “взятия горсти” (кмица) нет. Оно счжигается на жертвеннике целиком, без этого.

И чтобы подчеркнуть это различие, Раши и приводит комментарий, выглядящий как простая перемена слагаемых местами: “помазанный вместо него из его сынов – помазанный из его сынов вместо него”. Дело в том, что слова “помазанный вместо него из его сынов” можно было бы понять в том смысле, что речь идет об индивидуальном приношении первосвященника, которое его сыновья доприносят за него, если еще не назначен новый первосвященник. Но Раши настаивает на том, что главное не в том, что приносящие – сыновья-наследники первосвященника (“вместо него из его сыновей”), а в том, что это – первосвященническое (общественное) приношение, которое приносит “помазанный из его сынов” (а если никто из его сынов не помазан, то кто-то другой). Короче, “помазанный” тут важнее, чем “из сыновей”. И это так важно, что Раши объясняет, что прямой смысл слов в данном случае противоречит очевидному и для его понимания необходимо поменять слова стиха местами. Не шутки!

Вот-вот должен прийти Машиах. Согласно постановлениям Рамбама в Мишне Тора, одним из первых его деяний станет восстановление Храма и возобновление храмовой службы. А также возвращение к жизни усопших, начиная с величайших праведников еврейского народа (и далее по нисходящей). Нет никаких сомнений (тем более что есть мидраши, в которых об этом говорится прямым текстом), что среди первых оживших будет первый первосвященник – Аарон и он же станет последним первосвященником, до скончания времен. Так что ситуация с умершим первосвященником на практике уже не возникнет. Но закон, регламентирующий эту ситуацию, навсегда останется частью Торы, и мы сможем постигать его глубинный смысл все больше и больше. Как постановляет Рамбам: “Все евреи будут великими мудрецами и будут знать тайные и глубокие вещи, и постигнут замыслы своего Творца в той мере, в какой только может человеческий разум это постичь, как сказано9 : “Потому что наполнится земля знанием о Боге, как полно водою море“10. Вскорости, в наши дни. Амен.

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот" т. 22, стр. 23-29.)