Перед тем, как спуститься непосредственно в Египет, Аврам по-человечески попросил жену свою Сарай: "Скажи, прошу тебя, что ты моя сестра, чтобы благо мне было ради тебя, и жива будет душа моя благодаря тебе"1. Возникает вопрос2 : что вообще происходит? Как мог Аврам попросить у Сарай поставить себя в ситуацию, в которой ту могли забрать в дом одного из египтян в качестве черт знает кого, с черт знает какими намерениями, ради того, чтобы… "чтобы благо мне было ради тебя"?! Да и даже чтобы была "жива душа моя"! Серьезно?!

Есть комментаторы, с помощью сложных выкладок и построений доказывающие, что, обратившись к Саре с подобной просьбой, Аврам не нарушил ни одного запрета Торы (ни формально, ни неформально). В Зогаре, например, сказано, что Аврам не беспокоился, потому что был абсолютно уверен, что заслуг его праведной жены пред Небесами с лихвой достаточно для того, чтобы она чувствовала себя в безопасности абсолютно в любой ситуации.

Ок, это замечательно, но все еще остается требующим объяснения вот что: даже если Аврам был уверен, что Сарай ничего не грозит, и уверен, что ему самому грозит3, то что за аргумент – "чтобы благо мне было ради тебя"? Да еще приводит его Аврам первым, т. е. главным – главнее жизни его души!

Для полноты картины и предвосхищая предположения, что, может, не все так однозначно, всей правды мы не узнаем никогда и под "благом" Аврам подразумевает нечто… эдакое, сложносочиненное, упомянем, что Раши, комментируя слова "чтобы благо мне было ради тебя", пишет: "Дадут мне дары". Вот так. Дары! Как это вообще могло интересовать Аврама? Да даже если бы Сарай этот его интерес не стоил никаких неудобств и не требовал от нее замалчивать какие-то факты касательно своего семейного положения?

Вышеупомянутое объяснение Зогара приводится как раз в контексте ответа именно на этот вопрос: как мог Аврам рискнуть безопасностью Сарай ради каких-то "даров"? И отвечают там, что на свои заслуги Аврам не полагался, что их хватит для того, чтобы и даров удостоиться и сухим из Египта выйти. А вот на заслуги Сарай – с закрытыми глазами. Самое интересное в этом мидраше то, что ответ, на первый взгляд, никак не отвечает на самый главный вопрос: на что Авраму вообще сдались эти дары египтян? И почему вообще вопрос, рисковать ли ради даров, не риторический?

Объяснение, снимающее все эти недоумения, заключается в следующем. В начале главы "Лех-леха" 4 Всевышний пообещал Авраму: "Я сделаю тебя великим народом, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое". И Раши объясняет, что "благословлю тебя" – это в данном случае про богатство. (Раши упоминает три благословения: "Странствия влекут за собой три последствия: идут во вред продолжению рода, богатству и доброму имени". Продолжение рода и доброе имя упомянуты в обетовании прямым текстом – "Я сделаю тебя великим народом" и "и возвеличу имя твое". Остается богатство.)

Естественным образом, Аврам, верящий в единого Б-га и Его всеобъемлющее Провидение, был уверен в том, что, куда бы ни вели его ниспосланные свыше обстоятельства, они ведут его к исполнению обетованного ему Небесами. И в частности, к обретению богатства. Поэтому он предпринял то, что мог, чтобы гарантировать, что не упустит пресловутую лодку из притчи про праведника-тормоза. О реализации этого замысла он договаривался с Сарай. И, как мы знаем, тот сработал на все сто, как сказано "И Авраму благотворил ради нее: и был у него мелкий и крупный скот и ослы, и рабы и рабыни, и ослицы и верблюды"5.

Переводя на более понятный язык каббалы и хасидизма, целью повеления "Иди себе" было не только и не столько физическо-географическое перемещение Аврама из Ура в Ханаан (и далее), сколько духовный подъем. А достигается такой подъем высвобождением (вознесением) искр святости из оболочек, символизируемых материальностью. На практике эта хитрая метафизическая операция представляет собой использование материальных объектов богоугодным образом – для исполнения заповедей и т. д. А поскольку все существование Аврама и Сарай было одним непрерывным актом служения Всевышнему, то само то, что нечто принадлежало им, возвышало это нечто. И высвобождало вышеупомянутые искры святости, заключенные в них.

И вот еще что важно иметь в виду: Всевышний сотворил для служения Ему исполнением заповедей (и вознесению искр святости) именно этот материальный мир с его очень конкретными законами заложенной в него Небесами природы с определенной целью (честно скажем, малопонятной, мягко говоря, для нас). Поэтому толком исполнить заповедь можно только исполняя ее "естественным" образом. А сверхъестественное – не считается. Или, по крайней мере, очень низко ценится и очень мало значит. Поэтому Авраму было принципиально важно не только получить в Египте дары (чтобы таким образом извлечь заключенные в материальности Египта искры святости), но и сделать это, не нарушая законы природы. И самое эффективное, что он придумал для этого – это то, что придумал.

Вопрос, которым задается Зогар, на самом деле выглядит так. Аврам желал послужить Всевышнему и, благодаря этому (и ради этого) духовно возвыситься. Это – то "благо", которого он жаждал и которое должно было принести получение даров, как было объяснено выше. Но, спрашивает Зогар, как Аврам мог ради собственного блага пожертвовать Сарай и перспективами ее духовного роста? Ведь ее этот план обрекал на пребывание, пусть и временное, в домах египтян. И при том что ей там ничего не грозило, само по себе пребывание там, вкупе со связанными с этим обстоятельствами и условиями, означало полную противоположность, политкорректно говоря, духовному росту.

Вопрос переформулировали – стало только хуже. Разве не следовало Авраму положиться на Всевышнего и уповать на то, что тот ниспошлет ему какой-то более… приглядный способ добиться задуманного и сполна исполнить возложенное, не жертвуя Сарай?

Ответ, который Зогар дает на собственный вопрос, выглядит, честно говоря, откровенно феминистично: Аврам "не полагался на свои заслуги" – понимал, что самому ему извлечь и вознести искры святости, находящиеся в Египте не по силам. И его спуска за ними в Египет – недостаточно. Сарай же – по заслугам. А раз ей по заслугам, значит и дело это ее, и исполнять ей. Для чего ей, правда, придется пробить дно Египта и спуститься на следующий уровень – в дома фараона. Что Аврам ей и объяснил со всей возможной деликатностью. И заодно объяснил, как все работает: само то, что в доме фараона она находится при исполнении обязанностей, уже гарантировало ей полную безопасность. В соответствии с общеизвестным правилом: "занятые исполнением заповеди не претерпевают урона"6. Что включает защиту от опасности какого-либо духовного урона.

Короче говоря, перед нами еще один из многих эпизодов Писания, который толком может быть понят только в свете учения хасидизма. Еще в учении хасидизма объясняется, что Аврам и Сарай (более известные нам как праотец Авраам и праматерь Сара) символизируют душу и тело. А их служения – служение душой и служение телом, практическим исполнением заповедей. Конечно, на деле это служение всегда комбинировано, вопрос пропорции.

Очевидная разница между служением телом и душой в том, что для Б-жественной души это занятие естественное, как полет для птицы, а для тела – противоестественное, как полет для крокодила. Но, слава Б-гу, не такое уж невозможное: тело (и связанную с ним витальную душу) можно приучить служить Всевышнему. Включая служение самым возвышенным образом – любовью и трепетом перед Ним.

Причем в учении хасидизма разница между любовью ко Всевышнему, испытываемой Б-жественной душой и любовью, испытываемой душой витальной, объясняется на примере разницы между любовью к сестре и к жене7. Первая – прирожденная и неразрывная, вторая – ровно наоборот (вплоть до развода и девичьей фамилии включительно). Но при этом – и в некотором смысле, вследствие этого – вторая очевидно пыльче, глубже, всепоглощающее. И от нее бывают дети.

Итого, главный урок служения, который мы можем извлечь из вышеупомянутой истории спуска Авраама и Сары в Египет (естественно, символизирующего спуск Б-жественной души, облачающейся в материальное тело, в наш мир, в котором искры Б-жественного света заключены в оболочки и т. д.): полнота служения достигается только тогда, когда для этого в полной мере используется вполне подчиненное этой задаче тело (и идущая с ним в комплекте витальная душа). И если это удается, то выигрывает не только душа, но и само тело.

Это с одной стороны. А с другой, нельзя не заметить, что при всех преимуществах Сары перед Авраамом (и тела перед душой8 ), инициатива исходит от Авраама (таков б-гоугодный, т. е. единственно верный порядок вещей). Как в случае с деторождением: зачинает, вынашивает, рожает – все женщина, но на самом начальном этапе мужчина должен проявить инициативу и, так сказать, дать нужный толчок.

Это связано с тем, что тело (не в корне, а в воплощении) слишком тесно связано с материальностью, является слишком интегральной его частью, чтобы самостоятельно встать на путь истинного служения9. Поэтому для того, чтобы духовный "спуск" (с целью последующего подъема на качественно более высокий уровень) был продуктивным, необходимо, как мы видим на примере Аврама и Сарай накануне спуска в Египет, чтобы Б-жественная душа дала телу (и витальной душе) ощущение родства и неразрывной связи. Дать ему почувствовать сестринство – "что моя сестра ты, чтобы благо мне было ради тебя". И именно благодаря этому (если это удается), она в полной мере исполняет свой долг, как жена и удостаивается полноты реализации, как жены. И метафорического брака, в целом10.

Вот-вот должен прийти Машиах. Согласно объясняемому в учении хасидизма и каббале, во времена Машиаха (не моментально, но в обозримом будущем) сама природа мироздания начнет меняться, становясь все более духовной и чувствительной к Б-жественному присутствию, которое, в свою очередь будет становиться все более явственным. И по мере этого будет становиться все более явственным превосходство женского начала над мужским, тела над душой (настолько, что тело будет давать жизненность душе, а не наоборот, как в наше время11 ) и даже жены над сестрой, при всем уважении к сестрам. Ибо это будет мир воздаяния, а не служения. Истины, а не видимости. Наслаждения, а не испытания. Вскорости, в наши дни.

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот" т. 20, стр. 42-49.)