После того, как нацисты заняли Чехословакию в начале Второй мировой войны, нашей семье в течение нескольких лет удавалось скрываться от них, но в 1944-м году мы все-таки попали в лапы к эсэсовцам. В возрасте 10-и лет я оказался в Освенциме. Я был там самым младшим заключенным.

Затем меня перевели в Маутхаузен, а потом и в другие лагеря. Не один раз я стоял лицом к лицу с известным доктором Йозефом Менгеле, но Всевышний явил мне великие чудеса, и я остался жив. Мои мать и сестра тоже вернулись домой, но отец бесследно исчез.

В 1951-м году мы с сестрой добрались до Монреаля в качестве апатридов – людей без гражданства. Единственной йешивой для мальчиков моего возраста была Любавичская. Я оставался в ней десять лет.

В мой первый год в йешиве я изучал труды по хасидизму под руководством рава Вольфа Грингласса, участвовал в фарбренгенах, которые он вел, и у меня начала складываться картина того, что такое Ребе. В конце учебного года канадское правительство предоставило мне вид на жительство, и я смог поехать в Нью-Йорк, чтобы увидеть Ребе.

Ребе вел фарбренген, а я стоял в толпе. Когда он заметил меня, он спросил одного из монреальских парней, кто я такой, подозвал меня к себе и вручил мне кусок пирога со своего стола.

Спустя несколько дней подошла моя очередь идти к Ребе на частную аудиенцию, которая пошла очень неожиданно. Вместо того, чтобы спрашивать, изучаю ли я хасидизм, чем я занимаюсь в йешиве, Ребе начал задавать вопросы о том, чего я не делал.

– Ты изучаешь Танах? – спросил он, используя традиционное еврейкое обозначение Святых Писаний.

– Нет, – ответил я. Ребе дал мне указание начать это делать и задал следующий вопрос:

– Ты изучаешь Свод еврейских законов каждый день?

– Я изучаю его время от времени, особенно перед праздниками, – ответил я, и Ребе сказал, что я должен ежедневно отводить время изучению законов. Затем он спросил насчет еврейской грамматики:

– Ты изучаешь дикдук?

И снова я был вынужден ответить отрицательно, и снова он дал мне указание начать этим заниматься.

Он также обсудил со мной, как важно всегда пытаться привлечь любого встречного еврея к иудаизму.

"Твой подход должен быть как у Баал-Шем-Това, – посоветовал Ребе, упомянув родоначальника хасидизма. – Как он привлекал евреев к служению Всевышнему? Он не начинал сходу указывать им делать то-то и не делать то-то. Он старался оказать им услугу, помочь им решить их проблемы, финансовые или какие-либо другие, обеспечить их тем, чего им не хватает. После того, как ты поможешь человеку материально, он легче воспримет духовное. Поэтому, прежде чем рассказывать встречному о Торе и молитве, остановись, выслушай его, подружись с ним. Пригласи его на субботнюю трапезу. Потом уже можешь говорить и необходимости возлагать тфилин, соблюдать субботу и законы кашрута".

Разговор зашел о моей поездке обратно в Монреаль. У меня не было денег на поезд или, тем более на самолет. Я приехал на автобусе и так же собирался ехать назад.

– В таком случае ты можешь делать останов, – сказал Ребе и упомянул несколько городов в северной части штата Нью-Йорк. – Где бы ты ни остановился, иди в местную синагогу. Выступи там, перескажи что-нибудь из хасидского учения.

"Как же я, девятнадцатилетний ученик йешивы, смогу все это организовать и сделать?!" – подумал я. Ребе, словно прочитав мои мысли, добавил:

– И не беспокойся. Любавичская молодежная организация все устроит. Тебя будут встречать на остановках. Тебе надо будет только выступать.

На этом аудиенция закончилась, и через несколько часов Довид Раскин из Любавической молодежной организации вызвал меня, и я получил полный план моего маршрута. Меня ждали в синагогах Олбани и Ютики в то время, когда народ собирался там на молитвы.

Позднее, во время другой аудиенции, Ребе спросил меня, преподаю ли я хасидское учение по субботам во второй половине дня в какой-либо синагоге Монреаля. Я ответил отрицательно.

– А почему нет?

– Ну, в йешиве есть учащиеся постарше меня, – ответил я, – они знают больше, но никто из них этого не делает, так мне тем более это не сделать.

– Скажи мне, Ниссен, а если ты увидишь тысячу долларов на улице, которую никто не подбирает, ты тоже не подберешь? – спросил Ребе.

Вернувшись в Монреаль, я каждую субботу начал пересказывать какой-либо из хасидских трактатов и продолжал это делать многие годы.

В следующий раз Ребе спросил меня, каждую ли неделю я изучаю "Ликкутей Тора". "Ликкутей Тора" это сборник маамарим – хасидских учений – первого Ребе Хабада, Алтер Ребе, объясняющих недельные главы Торы. Перед каждым из моих субботних уроков я изучал один из маамарим, относящихся к соответствующей недельной главе, чтобы объяснить потом в синагоге его основные идеи. Обычно, маамар состоит из вопроса, нескольких эзотерических объяснений, составляющих основную часть маамара, и ответ. В моих уроках я пересказывал вопрос и ответ, но опускал большую часть эзотерических объяснений, которые, как мне казалось, были слишком сложны для среднего слушателя. В то время не было еще других книг, из которых я мог бы почерпнуть материал для моих уроков.

Сердце мое громко стучало, когда я объяснял все это Ребе, поскольку мои учителя неоднократно втолковывали: маамар Ребе следует рассказывать полностью, как он написан. Но Ребе в ответ на мои слова кивнул. "Очень хорошо", – сказал он.

Между прочим, через две недели после этой аудиенции в печати начали выходить выступления Ребе, которые в конечном итоге составили первые тома "Ликкутей Сихот". До тех пор он не редактировал стенограммы своих выступлений, но после того случая, когда я пожаловался на то, что у меня нет подходящего материала для публичных выступлений, Ребе начал каждую неделю редактировать для публикации одну из своих бесед.

Позже он предложил мне изучать всю недельную порцию "Ликутей Тора" каждую неделю, пять раз! "Я не имею в виду, что ты должен просто прочитать это, – пояснил он, – ты должен досконально знать и понимать каждое слово".

Хотя мне не нужно было искать все ссылки на каббалистические тексты, мне приходилось делать все это после занятий в йешиве. Много раз после тщательного изучения недельного раздела "Ликутей Тора" я ложился спать уже в три или четыре утра. На другой аудиенции у Ребе позже в том же году на неделе, когда порция "Ликутей Тора" насчитывала более двадцати страниц, он спросил меня, как дела.

– Ребе, – сказал я, – это очень трудно.

Ребе улыбнулся: "Продолжай". И это было все, что он сказал.

В конце концов Ребе предложил мне работать на него. Моей первой работой было составление ссылок и примечаний к кодексу "Шулхан Арух", написанному Альтер Ребе, и затем я в течение почти пятидесяти лет продолжал писать, редактировать и переводить различные книги Хабада.

Я думаю, что Ребе увидел во мне потенциал, о котором я сам не подозревал, и начал развивать его сразу же при нашей первой встрече. Он тренировал меня шаг за шагом. Он научил меня, как начать, выступать сначала понемногу, затем каждую неделю и затем в конце концов посвятить всю свою жизнь писательству и преподаванию.

Я и ранее был знаком с учением Ребе и слышал истории о нем, но только после встречи с ним я понял, как Ребе видит тебя насквозь; он видит скрытое внутри вас, что вы сами в себе не осознаете.

Перевод Якова Ханина