В Минске я знал одного любавичского хасида по имени Аарон Лебедевер. Он молился в хабадском штибле – синагоге, представлявшей собой однокомнатный дом, – и часто постился.

Однажды я спросил его, почему именно сегодня он постится. Он ответил, что днем раньше стал свидетелем того, как некий человек делал что-то неподобающее. Реб Аарон попытался вмешаться, но успеха, однако, не имел.

"Это, безусловно, моя вина, – сказал реб Аарон. – Наши мудрецы объясняют, что слова того, кто говорит с настоящим страхом перед Всевышним, будут услышаны. И если бы я любил этого человека всем сердцем и говорил искренне, мои слова обязательно вошли бы ему в сердце. Но, увы, этого не произошло. Вот поэтому мне и больно, поэтому я и пощусь".