Мы, несколько учеников йешивы, однажды поехали в Европу с миссией: у нас был список адресов в Бельгии, и мы должны были встретиться с теми, кто жил по этим адресам. Один из этих людей, богатый человек, не был любавичским хасидом, и мы не ждали от него ни теплого приема, ни щедрого пожертвования.

К нашему удивлению, этот меценат, увидев нас, обрадовался. "Повстречать посланников Ребе – большая честь!" – сказал он. Когда мы спросили его, как он связан с Хабадом, он пригласил нас зайти, предложил нам кресла и начал рассказывать.

Во время войны он учился в йешиве в польском гетто. В течение дня он прятался глубоко в бункере вместе со своими учеными друзьями и корпел над святыми текстами. Один еврей добывал для них еду и тайно доставлял в бункер. Он с великим почтением относился к тем, кто посвящал себя еврейскому учению, и когда они спрашивали его, что происходит в гетто, какие новости о войне, он отвечал: "Это все ерунда. Главное это то, что вы изучаете Тору".

Так продолжалось некоторое время, но однажды в их бункер ворвались солдаты, скрутили их и посадили на поезд, отправлявшийся в Освенцим. Тот, кто приносил им еду, был убит.

В лагере наш рассказчик и один из его товарищей пытались остаться в живых. На работу их выводили в поле, и как-то раз они сошлись вместе и начали обсуждать, как бы им сбежать. Вдруг, к своему ужасу, они заметили, что рядом стоит охранник и слушает их. Охранник начал поднимать винтовку. Дрожа от страха, они попытались сменить тему разговора, но охранник пренебрежительно отмахнулся. "Можете не стараться, – сказал он. – Но знаете что? Если вы ответите на мой вопрос, я не стану стрелять. Но если не ответите, сами понимаете". И он жестом показал, как будто нажимает на спуск, и спросил:

– Все ваши еврейские книги расхваливают евреев и превозносят их над другими народами, а я сейчас могу запросто вас прихлопнуть. Ваши жизни зависят от меня, нееврея. Как так?

Наш рассказчик онемел, но его товарищ открыл рот и закатил целую речь.

– Всевышний сотворил весь мир, – сказал он. – И в этом мире он выделили Святую Землю, а на ней – Святой город, а в нем – Святую гору, а на ней – Святой Храм.

И он рассказал о ежедневных жертвоприношениях, о разрушении Храма, о долгом, горьком изгнании. "Праведные умерли моментально, – сказал он в заключение. – Остальные остались жить, чтобы страдать".

Немец отставил винтовку в сторону, вытащил из кармана кусок хлеба – самое ценное в лагере – и кинул его им.

Оба товарища пережили войну и вернулись в страну, в которой теперь не было евреев и которая все еще оставалась враждебной. После долгих странствий они увидели, что на самом деле они никому не нужны, и в отчаянии стали желать смерти.

"И тогда нам попалась на глаза газета, – сказал бельгийский меценат. – В этой газете было напечатано письмо Предыдущего Любавичского Ребе, обращенное к тем, кто пережил Катастрофу. Когда мы увидели, что этот святой человек думает о нас, мы решили, что еще стоит жить".