Приближалась моя Бат-Мицва, и кто-то мне сказал, что в связи с этим важным событием в жизни девочки у хабадников принято писать Ребе и просить о благословении. В Хабаде я была сравнительно недавно, и этот обычай был для меня внове. Взявшись за письмо, я решила сделать красивый жест: дать благословение самому Ребе. А то что же это получается: только просить и брать?! Надо и самому что-то давать в ответ. Такая логическая цепочка сложилась в моем двенадцатилетнем уме.

Я знала, что у Ребе не было детей, и решила дать ему благословение стать отцом. Это был 1981-й год, Ребе приближался к своему восьмидесятилетию, но я не видела тут никаких препятствий. В конце концов, не родился ли Ицхак у Авраама, когда тому было сто лет? Тора учит нас, что для Всевышнего нет ничего невозможного.

Все-таки я стеснялась написать это открыто. Я не знала, открывает ли Ребе свои письма сам или это делают для него секретари. Я не хотела, чтобы кто-либо еще увидел, что я пишу: а вдруг они решат не передавать ему мое письмо, если посчитают, что благословение от маленькой девочки Ребе неприемлемо?! Тогда я решила эту часть письма закодировать.

Есть немало систем подстановки и перестановки еврейских букв. Самая известная из них – "атбаш", когда первая буква – алеф – заменяется на последнюю – тав, вторая – бет – на предпоследнюю – шин, и так далее. Но есть и другие. Мой младший брат посоветовал мне использовать предыдущие буквы: алеф вместо бет, бет вместо гимл и так далее. И только вместо первой буквы – алеф – использовать последнюю – тав.

Письмо я начала без всяких кодов, просто на иврите:

"Через три дня, шестого числа месяца Тишрей, состоится моя Бат-Мицва. И я надеюсь получить благословение Ребе на будущее, когда я буду обязана соблюдать заповеди, относящиеся к женщинам... И я также хочу получить благословение во всем, что я делаю, чтобы приблизить окончательное Избавление".

В заключение я написала через всю страницу: "Я хочу Мошиаха сейчас!"

А затем, пользуясь кодом, добавила: "Благословляю Ребе, чтобы у него были дети, даже если так не было постановлено Свыше".

Вскоре я получила письмо от Ребе, адресованное мне и датированное днем моей Бат-Мицвы. Он писал на иврите: "В ответ на твое письмо, где ты пишешь, что достигла возраста двенадцати лет, что является возрастом Бат-Мицвы, да будет воля Всевышнего, чтобы ты приняла на себя ярмо Небес и ярмо заповедей всем сердцем. И да благословит тебя Всевышний в твоей учебе и во всех твоих начинаниях, и чтобы ты выросла достойной называться дочерью Хабада, согласно желанию наших святых Реббеим. И ты также должна влиять на своих подружек своими словами, а еще более того – примером дочери Израиля, образование которой зиждется на учении хасидизма. И да принесет это тебе и духовную, и физическую радость".

Далее следовала подпись Ребе, а затем, в самом низу страницы, стояла фраза, которую я не поняла. Слова выглядели как абракадабра. Я решила, что это какая-нибудь внутриорганизационная ссылка, вроде тех, что можно увидеть на некоторых деловых бумагах. Я показала письмо брату, который надоумил меня: "Да это же ответ Ребе на твое благословение тем же кодом, который ты использовала! Тут сказано: "Спасибо за благословение!"

Мне было двенадцать лет, я решила, что это очень клево, и поместила письмо в рамку. Но настоящее значение того, что произошло, я оценила лишь годы спустя.

Вот вам пожалуйста: святой человек, проводящий дни в молитве и изучении Торы и занятый всем, чего требует руководство движением Хабад, проводящий ночи, принимая людей на аудиенцию, а между делом отвечающий на бесчисленные письма. Моя Бат-Мицва выпала на йорцайт – годовщину смерти – его матери, в самое напряженное время года – между Рош-Ашана и Йом-Кипуром! И в этот самый день он ответил на мое письмо, что, на мой взгляд, уму непостижимо! Я была всего лишь маленькой девочкой из ничем не примечательной семьи. И тем не менее Ребе прочел мое письмо с полным вниманием, потратив время на расшифровку моего кода, а затем еще и не поленившись ответить тем же самым кодом!

Когда значение всего этого стало для меня очевидно, до меня дошло, как много я значила для Ребе, хотя он лично не был знаком ни со мной, ни с моей семьей. Я много значила для него просто потому, что была еврейкой.

Ребе имел дело с самыми разными людьми независимо от их профессии, общественного статуса, религиозности, знания Торы вообще или хасидского учения в частности. К любому человеку Ребе относился с уважением и добротой.

Это то, что я пытаюсь передать всем, с кем общаюсь. Мы не должны ограничивать нашу любовь и заботу теми, кто похож на нас, кто живет в нашей общине или кто просто наш родственник. Мы должны заботиться друг о друге – об одном и обо всех – так же, как это делал Ребе.

Перевод Якова Ханина