О своей собственной религии я не имел никакого представления, пока не открыл подиатрическую (не путать с педиатрической!) практику в районе Краун-Хайтс в 1983-м году. Я родился и вырос в семье атеистов, поэтому для меня, например, оказалось полной неожиданностью, что кроме Рош-Ашана, Йом-Киппура и Песаха существуют и другие праздники. А тут еще мои пациенты начали регулярно предлагать мне надеть тфилин. Я не возражал. Они помогали мне надеть тфилин и произнести молитву "Шма Исраэль". Надо признаться, прошло несколько лет, прежде чем я удосужился узнать, что означают слова этой молитвы.

Постепенно я приобрел известность. Однажды меня попросили прийти на дом к госпоже Шнеерсон. Я назначил время, но потом так закрутился в приемной, что забыл об этом. В 8:30 мне позвонили и спросили, что случилось. Тут я вспомнил об условленном времени, рассыпался в извинениях и спросил, можно ли прийти к ней немедленно. Получив согласие, я тут же отправился по указанному адресу.

Во дворе дома 1304 на Президент-стрит меня встретила немецкая овчарка. Я решил, что эта женщина, у которой собака охраняет двор, должна быть очень богатой и живет в каких-то хоромах. Однако, войдя в дом, я нашел, что он обставлен очень просто.

Мне открыла приятная пожилая женщина – эта самая госпожа Шнеерсон, которая мне звонила. Я ознакомился с ее медицинской картой и провел необходимые процедуры. Ей было около 85-и лет. Она держалась по-королевски, но в то же время очень тепло, по-доброму и доступно. Я помню, что под конец визита она угостила меня чаем с пирогом.

На следующее утро телефон в моей приемной звонил не переставая. Несколько моих религиозных пациентов проведали о моем вчерашнем визите, и все они были очень возбуждены. Скорей всего, кто-то заметил, что я остановил машину у тротуара перед тем домом. Я не очень понимал, о чем весь сыр-бор, пока секретарша не объяснила мне, что я побывал у реббецин Шнеерсон, жены Любавичского Ребе. На меня это не произвело никакого впечатления. Тогда секретарша объяснила мне, кто такой Ребе, и предложила мне повидать его в воскресенье, когда он раздает доллары на благотворительность. Я ответил, что не нуждаюсь в его долларе и зарабатываю вполне достаточно. Секретарша рассмеялась и сказала:

– Деньги тут ни при чем. Доллар от Ребе – это нечто духовное и духовно возвышающее. Подумайте об этом.

– Подумаю, подумаю, – ответил я и почти сразу же забыл об этом.

Через два месяца меня снова пригласили к госпоже Шнеерсон. Придя к ней, я извинился, что не знал, кто она такая.

– Знал бы, надел бы ради вас ермолку.

– Все в порядке, – ответила она. – Ермолку вы должны носить ради себя, а не ради меня.

– Хорошо, – сказал я. – Может быть, когда-нибудь в будущем.

Она опять угостила меня чаем и пирогом, и мы очень мило побеседовали.

С тех пор каждые два месяца я посещал ее, и постепенно между нами установились дружеские отношения, так что наши разговоры за чаем начали касаться личных тем.

Однажды она поинтересовалась, женат ли я, и я ответил, что еще нет, но ищу себе невесту.

– Ты встречаешься с хорошими еврейскими девушками? – спросила она.

– Ну уж нет, – сказал я. – Терпеть не могу "хороших еврейских девушек".

Я не шутил. Все еврейские девушки, с которыми я был знаком, были ужасно меркантильны и не нравились мне. Я предпочитал ухаживать за нееврейскими женщинами.

В глазах реббецин мелькнуло разочарование, но она улыбнулась и сказала:

– Понятно. Конечно же, нужно когда-нибудь жениться. Да только ты не торопись.

Она помолчала и добавила:

– Обещай мне, что когда придет время, ты женишься на хорошей еврейской девушке.

– Если так суждено, пусть так и будет, – уклончиво ответил я.

– Ничего, ничего, – сказала она. – Все будет хорошо.

И повторила:

– Все будет хорошо.

Позднее мне объяснили, что в этих словах заключалось благословение на будущее.

В другой раз я повел себя совершенно бестактно. Однажды я узнал, что у нее нет детей, и это поразило меня. Насколько я знал, в каждой семье в Краун-Хайтс было по десять детей. И я, не подумав, выпалил:

– Я слышал, что у вас нет детей, и это меня ужасно огорчает. Вы очень теплый человек, очень хороший человек. Вы были бы замечательной матерью, и мне очень жаль, что у вас нет детей.

Она посмотрела на меня, как будто мое заявление удивило ее, и ответила:

– Вся эта община – наши дети. Мы несем ответственность за множество людей.

– Вероятно, вы правы, – заметил я. – вы и ваш муж настолько заняты работой на благо общины, что, видимо, так было суждено. Но мне все равно очень жалко, потому что вы были бы чудесной матерью.

– Спасибо, – произнесла она, и на том наш разговор закончился.

Каждый раз, как я вспоминаю ту беседу, у меня слезы наворачиваются на глаза. Какой бы прекрасной матерью она была! Но, видимо, она действительно в каком-то смысле была прекрасной матерью для очень многих.

Некоторое время спустя я начал понимать, что она на самом деле беспокоилась обо мне.

Однажды она сказала: "Доктор! Когда бы вам ни понадобилась помощь, можете на меня рассчитывать". И такое время пришло. Отец одного из моих друзей тяжело заболел, и меня спросили, могу ли я получить для него благословение от Ребе на выздоровление. Естественно, я позвонил реббецин, и она обещала поговорить с Ребе. "Все будет хорошо", – обещала она. И действительно, отец моего друга поправился.

Когда я позвонил, чтобы сообщить об этом реббецин и поблагодарить ее и Ребе, она сказала: "Я же говорила, что все будет хорошо".

Для меня это был очень особый момент. Как я понимаю, она ради меня расстаралась. И это был единственный раз, что я обратился к ней за помощью при ее жизни.

Прошло десять лет после ее кончины, и она помогла мне еще раз. Я посетил Израиль и решил стать более религиозным. По прибытии в аэропорт Бен-Гуриона, я поцеловал землю и дал обещание никогда больше не работать по субботам. А вернувшись в Штаты, я всерьез начал искать себе спутницу жизни. Мне было уже тогда сорок два года.

Я приходил на место упокоения Любавичского Ребе и молился о том, чтобы встретить свою половинку, но, хотя я и встречался со множеством женщин, никто из них мне не подходил. Моложе я не становился, и меня охватывало разочарование.

Однажды в январе 1999-го года меня вдруг как током дернуло. Мне нужна помощь друга, который как раз и обещал мне помочь, когда бы мне ни понадобилась помощь. И я снова отправился на кладбище, на этот раз – к месту упокоения реббецин. "Госпожа Шнеерсон! – сказал я. – Я должен жениться и начать семейную жизнь!"

И через два месяца это произошло. После того, как я встретил Лею, понадобилось вмешательство Свыше, чтобы достать ее телефон, а потом снова встретиться с ней. Но когда мы сели и поговорили, мне все стало совершенно ясно. Через пару месяцев я сказал: "По-моему, мы отлично ладим. Нам нужно пожениться". И она сказала: "Да".

И тогда я сказал ей, что только один человек мог это устроить, посмотрел на небо и сказал: "Спасибо Вам еще раз, госпожа Шнеерсон!"

Перевод Якова Ханина