Я рос в 50-х в Краун-Хайтсе, на Истерн-Парквей. Хотя в Краун-Хайтсе живут, в основном, хабадники, моя семья таковой не являлась. Мы были "просто ортодоксами". Однако, проживая рядом с таким знаменитым Ребе, мы пару раз в году приходили на него посмотреть. Один раз – в праздник Симхат-Тора, когда Ребе и его хасиды танцевали со свитками Торы до самого утра. Другой раз – когда в первый день Рош-Ашана он проводил церемонию Ташлих у пруда в Бруклинском ботаническом саду. Тысячи людей маршировали вместе с ним, распевая во весь голос, и я помню, какое огромное впечатление на меня, ребенка, это производило.

Таковы мои детские воспоминания о Ребе. Когда я вырос, я уехал из Краун-Хайтса, поступил в университет, стал психологом, а женившись, получил должность военного раввина на базе военно-воздушных сил США на Аляске.

В 1973-м году, в первый раз направляясь к месту моего назначения, мы с женой поехали на машине через всю страну и остановились, в частности, в городе Сент-Пол в штате Миннесота. Там мы встретились с двумя хабадскими посланниками: Моше Феллером и Гершоном Гроссбаумом, – которые, услышав о моем назначении, начали настаивать, чтобы я сообщил Ребе об этом. Я согласился и написал о моей предстоящей миссии. В письме я отметил, что на Аляске мы столкнемся с проблемой постройки миквы – ритуального бассейна, без которого еврейская община не может функционировать. Армейская бюрократия выделила деньги, но я не мог найти никого, кто знал бы, как построить микву и согласился бы при этом приехать на Аляску.

Закончив писать, я вручил им письмо, и они спросили, могут ли они чем-нибудь помочь мне. Я рассказал им о своей проблеме и был совершенно потрясен, когда младший из посланников, раввин Гроссбаум, сообщил мне, что он зарабатывает себе на жизнь ничем иным, как проектированием микв и надзором за их строительством, и что он с радостью поможет мне.

"Ничего себе, – подумал я. – По всей Америке я ищу, кто бы помог мне построить микву, а тут, обратившись к Ребе, я еще марку на конверт не наклеил, а моя проблема уже решена!"

В 1975-м году, когда миква строилась, мы приехали в Нью-Йорк на аудиенцию с Ребе. Нас с почетом препроводили к нему вне очереди, и даже учащиеся йешивы прибежали посмотреть на раввина с Аляски. Не знаю, может, они ожидали, что я выгляжу как эскимос.

Я ужасно нервничал, потому что не знал, как себя ведут в Хабаде на встрече с Ребе. Один мой приятель, любавичский хасид, должен был просветить меня на этот счет, но нас вызвали к Ребе прежде, чем этот приятель появился! У меня на уме была лишь одна просьба – о благословении на детей. Мы уже были женаты три года, но детей у нас так и не было.

Я помню, как дрожали у меня колени, когда мы заходили в кабинет. В остальном я ощущал себя как в тумане, так что не могу поделиться подробностями того, что последовало. Впрочем, я помню, что Ребе начал серьезный разговор с моей женой. Он поинтересовался, насколько трудно быть евреем на Аляске, какой выдержки это требует. Он предложил ей звонить ему лично, когда бы у нее ни возникали какие-либо трудности. Он также попросил ее говорить с еврейками Аляски о микве, которая у нас строилась, и о том, как важно для еврейской женщины окунаться в микву. К моему изумлению, жена заявила, что сделает все, что Ребе попросит.

Когда дошла очередь до меня, Ребе спроил, распространяем ли мы еврейские молитвенники и Моисеево Пятикнижие. Я ответил: "Нет, мы этого не делаем".

Затем Ребе спросил, распространяем ли мы еврейские образовательные буклеты, чтобы еврейские мальчики и девочки Аляски могли правильно соблюдать праздники. Я ответил: " Нет, мы этого не делаем".

Потом Ребе спросил, посещаем ли мы местные тюрьмы, чтобы духовно поддерживать еврейских заключенных. Я ответил: "Нет, мы этого не делаем".

И тогда Ребе спросил: "Но теперь-то вы начнете все это делать?" И я ответил: "Да, да, теперь мы начнем все это делать!"

И тут же лицо Ребе осветилось улыбкой, которую я могу описать единственным образом: я как будто смотрел на солнце, поднимающееся посреди зимы на Аляске.

На прощание Ребе благословил нас такими словами: "Да вырастут ваши сыновья раввинами в больших городах". И со временем так это и случилось.

Когда мы вернулись домой, нас ждало письмо, адресованное раввину и госпоже Хабер. В обратном адресе значилось: раввин Менахем М. Шнеерсон, 770 Истерн Парквей, Бруклин, Нью-Йорк.

Мы открыли письмо и чуть не прослезились. Ребе на двух страницах поздравлял нас с тем, что мы удостоились стать первыми евреями, построившими микву на Аляске.

Вскоре после получения письма моя жена объявила, что на Песах у нас будет особый гость. Я удивился, так как до Песаха еще было много месяцев, но она в такой форме сообщала мне, что благословение Ребе сбывалось – она была беременна, и роды ожидались прямо перед Песахом.

Незадолго до родов начались осложнения, и доктора решили провести операцию. Я позвонил Ребе, и он сказал: "Не надо ничего делать. Хороших новостей".

Я передал его слова жене, которая сказала: "Мы последуем совету Ребе". Пришлось сражаться с врачами, но мы добились своего. В течение нескольких напряженных моментов в животе у матери происходило что-то непонятное, но затем основные физиологические показатели жизнедеятельности ребенка пришли в норму, и доплнительное вмешательство не понадобилось. За два часа до дня рождения самого Ребе родился наш первенец Меир-Моше.

Наша вторая встреча с Ребе произошла в 1978-м году. Мы сообщили ему, что хотим переехать в Израиль. Получив наши уверения, что те, кто приехал нам на замену, продолжат всю работу, которую мы начали на Аляске, Ребе дал нам благословение.

Еще через два года мы снова посетили его, и он попросил нас заехать на Аляску "хотя бы на час".

Хотя я и не понял зачем, но выполнил его просьбу. Во время моего краткого визита в Анкоридж пришли двое еврейских адвокатов из Филадельфии. Они работали с эскимосами по вопросам, связанным с нефтепроводом. Один из них должен был говорить Кадиш, поскольку незадолго перед этим умерла его мать. Оказалось, что без меня не получилось бы миньяна – собрания десяти взрослых евреев-мужчин, без которого нельзя произносить эту молитву. Я собрал миньян, а по окончании молитвы настоял на том, чтобы эта группа продолжала собираться каждый день и после моего отъезда. Они действительно продолжали собираться на молитву, пока со временем туда не приехал хабадский посланник Йосеф Гринберг, который основал постоянную синагогу.

Думаю, не приходится сомневаться – именно для этого Ребе сказал мне, что я нужен на Аляске "хотя бы на час". Только он мог это знать.

Перевод Якова Ханина