Распространенные заблуждения о соотношении Торы и науки

Спор о том, кто прав – Тора или наука, – тянется, наверное, уже тысячи лет. Одним из его эпизодов в известном смысле можно назвать события, произошедшие более двух тысяч лет тому назад, которые привели к ханукальному чуду. Эллинизированные евреи того времени преклонялись перед греческой культурой, философией и наукой и были готовы пожертвовать Торой ради них или, на худой конец, "подогнать" Тору под них, отказавшись от идеи ее Б-жественного происхождения. После восстания и победы Маккавеев, восстановления храмовой службы и известного чуда, когда единственный сохранившийся кувшинчик ритуально чистого масла горел в храмовой Меноре восемь дней, произошло возвращение эллинизированных евреев к подлинной мудрости Торы.

Другую главу в историю дискуссии об отношениях Торы и науки вписал Маймонид чуть более восьми веков тому назад. Несоответствие между Торой и наукой и философией того времени было столь озадачивающим для многих евреев, что Маймонид счел необходимым написать фундаментальный труд "Путеводитель растерянных", где он разрешает эти противоречия, основываясь, с одной стороны, на постулате о вечности Торы и неизменности Ѓалахи (еврейского закона), и, с другой стороны, на глубочайших научных знаниях и уважении к науке.

В наше время, когда поразительные достижения науки и техники стремительно заполнили все стороны нашей жизни, многие евреи озадачены в еще большей степени. Стремительный прогресс науки и техники начался более двух веков назад, но в последнее столетие особенно ускорился. Достижения в области связи и коммуникаций, производство искусственных материалов, космические полеты, использование атомной энергии, а также повсеместное проникновение компьютеров, всякого рода электроники и "умных" устройств в нашу жизнь – все это приводит к иллюзорному ощущению, что возможности человека неограниченны. Современный человек рискует уверовать в то, что, выражаясь словами Второзакония (8:17), "сила моя и крепость руки моей добыли мне это богатство".

Теоретическая и экспериментальная наука, в частности физика, достигли результатов настолько изумительных, что большинство людей смотрят на ученого как на верховного жреца. Зачастую жизненно важные решения принимаются на основе ложного понимания того, что такое наука.

Все это привело к разительным изменениям в самом образе жизни людей. Сильнейшее, почти гипнотическое воздействие всесильной науки и вездесущих достижений технологии привели к отчуждению от Торы многих евреев, которые, либо серьезно изучая науку, либо будучи знакомы с ней лишь по журналам, объясняли свою секуляризацию тем "фактом", что они "более просвещены", чем их предки. Как можно в эру компьютеров, космических полетов и атомной энергии жить жизнью прадедов, не знавших даже электричества? Таким образом, противопоставление науки Торе стало главной причиной (или предлогом) массовой ассимиляции евреев.

Неудивительно, что в нерелигиозных учебных заведениях молодым людям прививается ложное восприятие современных реалий, и затем эти заблуждения остаются в их сознании на всю жизнь. Более того, даже многие из тех, кто преподает в еврейских религиозных учебных заведениях, заблуждаются на этот счет.

В еврейской религиозной среде заблуждения относительно взаимоотношений Торы и науки можно разделить на две группы:

1) Одни либо игнорируют, либо запрещают любое обсуждение развития науки и техники.

2) Другие пытаются приспособить Тору к современным воззрениям (что подрывает саму основу идеи вечной истинности Торы).

Оба эти подхода оставляют своих приверженцев совершенно беззащитными перед напором секуляризации.

Следующим фактором, еще более усложнившим эту ситуацию, явилось то, что за последнее столетие научные теории стали существенно более сложными и разнообразными и доступными по большей части пониманию лишь тех, кто получил образование в соответствующих научных областях. Как следствие, многие из великих раввинов не чувствовали себя в достаточной мере готовыми вообще касаться темы противоречий между Торой и наукой и выносить какое-либо явственное заключение. Некоторые попросту игнорировали сам факт существования таких противоречий. Другие были склонны к компромиссной адаптации взглядов Торы ради устранения противоречий из сознания еврейской молодежи. Только лишь Любавичский Ребе, более полувека тому назад взявшийся за разъяснение этой темы, вооруженный глубочайшими познаниями во многих областях науки и проникнутый бесконечной заботой и любовью к еврейскому народу, смог дать однозначные ответы на вопросы, мучившие как религиозных, так и нерелигиозных студентов, ученых и просто обывателей.

Уникальность подхода Любавичского Ребе

Уникальное сочетание качеств, присущее Ребе, позволило ему четко разрешать вопросы о взаимоотношении Торы и науки. Воистину, со времен Маймонида не было другого мудреца Торы, обладавшего таким энциклопедическим знанием науки и философии, как Ребе. Отчасти это можно приписать тому, что в 30-е годы он изучал науку, философию и инженерию в лучших университетах Европы – в Сорбонне, в парижском Политехническом Институте и в Берлинском Университете. Академическое образование в сочетании с феноменальным знанием талмудической литературы, Каббалы и философии хасидизма, а также особое видение, присущее цадику (праведнику), позволило Ребе дать ясное истолкование соотношению Торы и науки.

В этом обзоре я попытался суммировать взгляды Ребе на вопросы науки и техники, хотя и невозможно в нескольких словах выразить глубину, сложность и диапазон материала, содержащегося в его бесчисленных работах, выступлениях и письмах, затрагивающих эту тему. Даже если прилагать величайшую осторожность при передаче сути его идей, сама попытка популяризации может внести погрешность. Поэтому я прошу читателя воспринимать результат моих стараний именно как общий обзор, а не детальное изучение взглядов Ребе на эти вопросы. Я, тем не менее, надеюсь, что этот результат в какой-то мере отражает учение Ребе, хотя даже весь остальной материал, собранный в основной части этой книги, представляет собой лишь часть того, что написано Ребе на эту тему.

Адресуя свое учение как тем, кто игнорирует развитие науки и техники, так и тем, кто пытается приспособить Тору к современным воззрениям, Ребе устанавливает два основных принципа:

1) Наука сама по себе нейтральна и не может быть хорошей или плохой. На еврее, в свою очередь, лежит обязанность духовно возвысить все сотворенное и поставить его на службу священным целям. Это включает в себя также науку, которая при объективном подходе может служить укреплению веры.

2) У тех, кто привержен Торе, нет никаких причин бояться научно-технического прогресса или впадать в апологетику.

Рассмотрим сущность этих принципов более детально.

1. Нейтральность науки

Как и сама наука, все научное оборудование и инструменты сами по себе тоже нейтральны и не являются ни хорошими, ни плохими. Однако Мидраш, цитируемый Раши в его комментарии к самому первому стиху Пятикнижия, утверждает, что мир и все, что в нем существует, было сотворено "ради Торы и ради народа Израиля". В трактате "Поучения Отцов" (6:11) также сказано, что "все, что создал Всевышний в мире своем, – создал Он во славу себе".

Поэтому все зависит от того, как еврей, реализуя дарованную ему Б-гом свободу выбора, использует технические новшества и научные теории. Творец хочет, чтобы они были использованы для священных целей: для укрепления нашей связи с Торой, для лучшего понимания мудрости Его творения и, следовательно, для лучшего осмысления Его и законов, данных Им. Но конкретный образ применения научных знаний и технических средств определяется свободным выбором каждого из нас.

В качестве примера можно привести объяснение Ребе о том, что могут быть различные уровни подхода к оценке открытия электромагнитных волн и изобретения радио. Радио, во-первых, может быть использовано для воспитания и пропаганды веры и добродетельности. Кроме того, благодаря радиотрансляции возможно одновременное участие огромного числа евреев в занятиях по изучению Торы. Затем, само по себе распространение электромагнитных волн, несущих слова Торы по всему миру, явственно знаменует осуществление пророчества Исайи (11:9) о том, что "наполнится Земля знанием Б-га". И, наконец, глубокое изучение электромагнитной теории может помочь человеку лучше осознать единство всего сотворенного. Ведь поначалу наука воспринимала электричество и магнетизм как два различных типа явлений; затем данные экспериментов указали на близкую связь между ними; пока, наконец, созданная Максвеллом теория электромагнитного поля не показала, что они, по сути, являются одним целым, причем обнаруживают свое единство особенно явным образом – в силу перманентного перехода энергии из магнитного поля в электрическое и обратно.

Современная наука имеет тенденцию поиска цельности в природе и единого источника всех физических законов, действующих в мире. Во второй части этого обзора я приведу дополнительные примеры отношения Ребе к другим, более недавним открытиям в науке, которые могут помочь нам лучше понять идею Единства Творца благодаря наблюдению и осознанию единства, пронизывающего сотворенное Им.

2. Необоснованность страха перед научно-техническим прогрессом или апологетики

Как и все события истории человечества, взрыв научных знаний предсказан в Торе. В книге Зоѓар (1:117а) утверждается, что "...в шестом столетии шестого тысячелетия раскроются врата мудрости сверху и источники мудрости снизу". Это означает, что между 5500 и 5600 годами по еврейскому календарю (1740-1840 г. по григорианскому) раскрытие новых уровней изучения Торы ("сверху"), предшествующее эре Машиаха, вызовет развитие научной мудрости народов мира ("снизу"). Таким образом, и раскрытие учения хасидизма, выявляющего сокровенный смысл Торы, и наступивший Век Науки были заранее предсказаны.

Более подробно этот второй принцип я намерен обсудить в третьей части обзора. В частности, мы увидим, что особенно в наше время, когда основные воззрения современной науки сближаются с идеями Торы, у приверженцев Торы нет нужды заниматься апологетикой.

Первым делом, однако, мы должны проанализировать основные вопросы, касающиеся так называемых противоречий между Торой и наукой, и с этой целью прежде всего рассмотрим эпистемологическую ценность научных теорий.