Сказано в главе “Эмор”: “И не хулите святого Имени Моего, и да буду освящен Я среди сынов Израиля. Я, Господь, освящающий вас”1. И в Торат коаним объясняется, что под “освящением” подразумевается “самопожертвование во имя”. “Самопожертвование” в значении “ценой собственной жизни” (в той мере, в которой это требует ситуация). Когда это происходит публично2 и т. д. А затем мидраш добавляет: “Тому, кто идет на самопожертвование в расчете на то, что для него будет сделано чудо, чудо не делается, а тому, кто идет на самопожертвование, не рассчитывая на то, что для него будет сделано чудо – делают”.

А затем мидраш приводит два примера. Пример Хананьи, Мишаэля и Азарьи, которые заелись с царем Нэвухаднэцаром3, который требовал от них поклонения (совершенно формального) своему истукану, и пошли из-за этого в крематорий открытого типа и, как известно, удостоились чуда, которое мы поминаем в своих молитвах по сей день (“тот, кто ответил Хананье, Мишаэлю и Азарье в пылающей печи, да ответит нам…”).

И пример Папуса и Лулиануса, праведных братьев из Лудкии. Там темная история, веками спорят о том, что именно и как произошло, но суть в двух словах такова: должны были вырезать целую общину (вроде матрону римскую порешили подпольщики), но праведные братья принесли себя в жертву, ради спасения остальных. И римский сатрап принялся с ними торговаться: а нет ли опасности, что Б-г спасет их (братьев), как уже не раз спасал еврейских праведников, как, например, Хананью, Мишаэля и Азарью. Потому, что если так, то обмен не имеет смысла. Братья чистосердечно ответили, что, мол, Хананья, Мишаэль и Азарья были подлинными праведниками, а Нэвухаднэцар – злодейским, но достойным царем. А в нашем случае и мы чуда не достойны – и не просто не достойны чуда, но и заслуживаем смерти, так что все равно не жильцы на этом свете, – и ты ничтожество. Так что чуда не жди. Но что мы тебе обещаем: за нас с тебя с Небес спросят. И мало тебе не покажется. И так и было. Римлянин их казнил. И не успел он это сделать, как подоспели городские, из самого Рима, и башку его римскую ему откочерыжили. Вот такая история с продолжением.

Раши, в своем комментарии к этому стиху пишет довольно схожие вещи: “Исходя из значения сказанного “и не хулите”, как следует понимать “и освящаться буду”? Пойди на самопожертвование и освяти Имя Мое! Быть может, в уединении? Потому сказано: “Среди сынов Израиля”. Жертвуя собою, жертвуй с намерением умереть, ибо для того, кто жертвует собой в расчете на чудо, чуда не делают. Как мы находим, в случае с Хананьей, Мишаэлем и Азарией, которые пожертвовали собою, не надеясь на чудо, как сказано: “А если нет, да будет известно тебе, царь, что твоим божествам не станем служить” – будем спасены или нет, да будет известно тебе, что мы пожертвуем жизнью, но не нарушим запрет Торы”.

А вот Рамбам, в своем труде Мишне Тора4, ни словом не упоминает ничего, касающегося расчета на чудо. И не требует от идущего на самопожертвование, не рассчитывать на чудо. Как будто вовсе нет такой темы. Первое, что приходит в голову – Рамбам считает, что, хотя этот момент и приводится в мидраш-галаха, это не галаха, а лайфхак для ищущих праведности, поведение “сверх требуемого”, труднодосягаемая, а поэтому не требующая обязательного преодоления планка. Кстати, и формулировка мидраша (“сказали мудрецы”) также прозрачно намекает на то, что никакого повелительного наклонения тут нет.

Но судя по формулировке Раши (“жертвуя собою, жертвуй с намерением умереть”), отличающейся от формулировки первоисточника (Торат коаним), речь, по его мнению, все-таки идет о предписании! Причем, о предписании необходимом для понимания прямого смысла Писания и вытекающем из него. Так что, судя по всему, мы имеем принципиальный спор между Раши и Рамбамом касательно рамок заповеди освящать имя Небес.

Из слов Торат коаним следует, что, когда еврей идет (публично) на самопожертвование, ради того, чтобы не преступить Б-жью волю, это – заповеданное освящение имени Небес. А когда Небеса в награду за это ниспосылают ему спасение – это, очевидным образом, еще большее освящение имени Небес. Но есть нюанс! Точнее, вопрос: в таком случае спасение является частью освящения Небес евреем (заслужившим чуда), или это уже освящение своего имени уже самими Небесами?

Раши считает (исходя из того, что в стихе сказано “буду освящен” – использован пассивный залог), что все освящение имени Небес, являющееся следствием самоотверженного поступка еврея, зачисляются на его счет заслуг, это все – его заповедь. А с другой стороны, когда еврей идет на “самопожертвование” в расчете на то, что будет спасен, так нет в этом никакого самопожертвования. А значит и заслуги, дающей права рассчитывать на чудесное спасение, нет. И чуда не происходит.

Т. о. когда еврей идет на самопожертвование ради освящения имени Небес, исходя из того (“обуславливая”), что чуда спасения не будет, то происходит двойное освящение, плюс чудо спасения, так что получается полное и совершенное освящение. А если он рассчитывает на чудо, то получается какой-то огрызок освящения. И никаких чудес, разумеется. И поэтому понятен пример Хананьи, Мишаэля и Азарьи, которые исходили из того, что чуда и спасения не будет, но стояли на своем и отказывались преступать Б-жьи заповеди.

А зачем тогда они вообще упоминают возможность своего спасения? Затем, что, идя на самопожертвование, еврей должен (обязан) иметь в виду, что, если он заслуживает это, то Небеса его спасут. Чудесным образом. И освящение имени Небес в этом (и только этом) случае будет совершенным. И Хананья, Мишаэль и Азарья честно предупреждают об этом Нэвухаднэцара, чтобы, когда это произойдет, тот не жаловался на дискредитацию себя и своей особой идолопоклоннической операции. Но, продолжают они, чуда и спасения может не произойти по тем или иным причинам. И мы идем на самопожертвования, исходя из осознания этой возможности и в полной готовности лишиться своей жизни.

А затем приводится дополнительный пример Папуса и Лулиануса. Которые не заслуживали спасения, потому что не заслуживали того, чтобы освятить имя Небес совершенным образом. Хотя и шли на самопожертвование, будучи готовыми отдать свои жизни и не рассчитывая на чудо, хотя и зная, что в принципе чудо и спасение возможны. И в результате спасены они не были, но чудо-то произошло: обрекший их на казнь, которая состоялась, чудесным образом был убит сразу после этого.

Рамбам же считает, что заслуга человека – это только то, что человек делает. Пошел на самопожертвование – исполнил заповедь. А все что происходит вокруг помимо его, человеческого участия – это уже отдельная история, к заповеди прямого отношения не имеющая. И таково определение освящения этой заповеди в его “Книге заповедей”5 : жертвовать своей жизнью, чтобы не нарушить Б-жью волю. Рамбам там очень многословно об этом пишет, нужно сказать. И все время толкует только об одном – что и как делают сами евреи, чтобы своим самопожертвованием освятить имя Небес. Из чего следует, что все, что делается другими (включая Небеса), к заповеди освящать имя Небес, исполняемой евреями, прямого отношения не имеют и в нее ни в каком плане не включаются.

Более того, похоже, Рамбам считает, что если еврей совершает самопожертвование, но не погибает (благодаря чуду или естественному стечению обстоятельств, т. е. неявному чуду), то заповедь не исполняется. Как следует, например, из его формулировки: “Тот, кому предписано “умри, но не нарушь”, и умер, но не нарушил – освятил имя Небес”6. “Умер, но не нарушил”, а не “не нарушил и умер”. И логика такой позиции очевидна: понятно, что гибель во славу Небес производит гораздо большее впечатление и укрепляет веру узнающих об этом в гораздо большей мере, чем несломленное упорство, без крови. Уж так устроены люди. А Рамбам все время подчеркивает, что цель освящения имени Небес – восславить его в глазах творений.

И обратим внимание – Рамбам постановляет: “И нет выше их уровня, и о них сказано: “Ради Тебя убивают нас ежедневно, уподобились мы скоту под ножом мясника”7, и о них сказано: “Соберите Мне благочестивых, заключивших со Мной союз, восходящих на жертвенник”8 “. Мишне Тора – законодательный кодекс. Каждая его буква. Зачем же он приводит стихи Писания, восхваляющие идущих на самопожертвование? Очевидно, затем, что это имеет законодательное значение – нет, по его мнению, более возвышенного образа исполнения этой заповеди, чем готовность умереть во имя Небес и собственно гибель во имя этого. А все остальное – это уже не часть заповеди, как было упомянуто выше.

А теперь обратим внимание на несколько моментов, в которых комментарий Раши отличается от слов Торат коаним. Во-первых, Раши не приводит слова мидраша: “А тому, кто идет на самопожертвование, не рассчитывая на то, что для него будет сделано чудо – делают”. Приводит только первую часть высказывания, касающуюся того, кто рассчитывает на чудо.

Во-вторых, Раши приводит только пример Хананьи, Мишаэля и Азарьи. И лишь в нескольких словах, а не во всех подробностях (включая те, которых нет в книге Даниэля), как это делает мидраш. Это, очевидно, потому что все это касается темы “исходящий из того, что не удостоится чуда, удостаивается его”. А Раши, судя по тому, что не упоминает ее, не считает ее относящейся к прямому смыслу Писания. Что, кстати, проясняет и первый пункт.

Можно привести и еще несколько моментов, но в любом случае, все они сводятся к тому, что Раши занимает промежуточную, так сказать, позицию между Торат коаним (по мнению которого, совершенным освящение имени Небес делает чудо, а заповедь включает в себя все, что работает на освящение имени Небес: как само самопожертвование, так и все, что вокруг него) и Рамбамом (полагающим, что совершенным его делает гибель жертвующего собой, а заповедь включает в себя только акт самопожертвования).

Раши, похоже, согласен с Рамбамом в том, что освящение совершается исключительно самими евреями, демонстрирующими готовность (!) пожертвовать своей жизнью ради сохранения верности Б-жьй воле и Его заповедям.

Это все-таки сказано “буду освящен”, что вполне прозрачно намекает на то, что и сам Всевышний, в идеале, участвует в освящении себя, ниспосылая чудеса тем освящающим Его Имя, кто достоин этого. И это совершенный образ освящения. Но он не монолитный, а сборный: во-первых, освящение человеком (исполнение заповеди), во-вторых, освящение самими Небесами (опционально, вдобавок).

И поэтому в комментарии Раши вся эта тема чуда и упования на чудо упоминается как отдельная и дополнительная. Чтобы дать нам понять, что она и есть дополнительная. А главное то, что совершенный образ исполнения человеком заповеди об освящении имени Небес требует не ожидать чуда спасения. А ожидать неизбежной гибели во имя Небес.

Совсем просто говоря, по мнению Торат коаним, идя на самопожертвование, евреи должны держать в голове, что могут быть спасены, могут даже надеяться на это, но должны быть готовыми и умереть, если так надо. Хотя совершенство освящения достигается, именно когда с нашей стороны потерь нет. А по мнению Раши, идущие на самопожертвование просто должны делать это с намерением умереть за веру9, а там будь как будет. Ну а Рамбам, как мы помним, считает, что без сакральной жертвы, извините за выражение, совершенства не добиться. Или еще короче: Торат коаним требует готовности умереть, Раши – намерения умереть, а Рамбам – умереть (если получится, навязываться запрещено – это было бы нарушением запрета “не убей”).

Как известно, изучение законов заповеди в определенном смысле приравнивается к исполнению заповеди. В частности, в интересующем большинство вопросе воздаяния. А в наше время нам нужна любая заслуга, особенно такая жирная, как за самопожертвование во имя Небес, чтобы приблизить наступление Избавления в полноте его совершенства.

Машиах, как мы не устаем напоминать себе и окружающим, должен прийти вот-вот. О временах, которые наступят тогда, сказано: “И освящу Я имя Мое великое, преданное хуле среди народов, которое хулили вы среди них”10. Чем это мы хулили? Самим тем, что пребывали в Изгнании, “среди народов”. И, соответственно, в те времена отпадет необходимость в освящении имени Небес, ибо оно будет освящено самим Творцом – дальше некуда. И всем эта освященность будет очевидна и несомненна. А нам еще и понятна. Ибо в те времена исполнится обетование, которому Рамбам11 придал силу обязывающего законодательного постановления: “В те времена все сыны Израиля будут великими мудрецами и будут знать тайные и глубокие вещи, и постигнут замыслы своего Творца в той мере, в какой только может человеческий разум это постичь, как сказано: “Потому что наполнится земля знанием о Б-ге, как полно водою море”12 “. Вскорости, в наши дни. Амен.

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот", т. 27, стр. 194-204.)