Историю эту рассказал рав Моше Богомильский, она произошла с его сыном Цви, который является одним из совладельцев сети домов престарелых. Решив расширить свое дело, компаньоны известили посредников, специализирующихся на продажах таких домов, что готовы к новым приобретениям. Вскоре им сообщили, что на продажу выставлен некий дом для престарелых, но находится он в другом штате. Цви ответил, что проблемы в этом нет, расспросил о подробностях, на сколько мест рассчитан дом, сколько там есть кроватей и какова запрошенная цена. Изучив все предоставленные документы, Цви перезвонил посреднику и сказал: "Мы готовы к сделке. Пожалуйста, известите продавца, что у него есть покупатель".

Посредник ответил, что продавцы – группа монахинь, которые владеют различными коммерческими предприятиями. И у них есть правило: они ничего не продают заочно. Они всегда лично встречаются с покупателями. "Сделка состоится только, если вы готовы съездить в их штат", – сказал посредник.

Соглашение о встрече было достигнуто, и Цви приехал на аудиенцию. В комнату вошла пожилая монахиня и представилась как руководительница группы.

Она попросила Цви рассказать о себе.

– Я вырос в Бруклине, штат Нью-Йорк, – ответил он, – ходил в Любавичскую йешиву. Женившись, я переехал из Краун-Хайтс во Флориду, где и проживаю сейчас с женой и детьми.

– Краун-Хайтс – это где Ребе живет? – спросила монахиня.

– Да.

– Расскажите что-нибудь о нем.

Несколько удивленный этой просьбой, Цви начал рассказывать:

– В течение многих лет Ребе принимал людей на частные аудиенции. Одним из поводов для аудиенции был день рожденья. Однажды моя мать была на такой аудиенции, и, отвечая на ее вопросы, которые она предоставила, как это принято, в письменной форме, Ребе сказал:

– Я думаю, ты должна родить еще одного ребенка.

– Я бы рада, – ответила моя мать, – но доктор запретил мне, потому что...

– И все-таки, – сказал Ребе, – я думаю, ты должна.

Вот я и есть этот ребенок, – закончил Цви свой рассказ, а затем спросил, откуда она знает о Ребе. И вот что рассказала ему монахиня:

– Мы владеем недвижимостью, немалая часть которой находится в Ирландии, и чтобы следить за всем на месте, нам нужен там управляющий, поскольку сами мы живем в США. Мы наняли одного человека из церкви в Ирландии. Раз в несколько лет я летала туда, и управляющий давал мне отчет о недвижимости.

В последний раз, что я там была, посреди разговора управляющий извинился и сказал, что ему срочно надо закончить какое-то неотложное дело. Поскольку у меня еще был в запасе день, я ответила, что все в порядке. Он вышел, а я через несколько минут решила прогуляться по участку вокруг. Увидев какую-то маленькую лачугу, дверь которой была приоткрыта, я из любопытства заглянула внутрь и остолбенела: наш управляющий, в талите и тфиллин, молился по еврейскому молитвеннику.

Если вас интересует, откуда я знаю про еврейские традиции, так я выросла в Бронксе, где тогда жило немало евреев, и я дружила с многими из них. Они приглашали меня на свои бар и бат-мицвы, просили меня исполнить для них какие-то поручения, которые евреям запрещено делать в субботу, например, зажигать и выключать огонь или свет.

Чтобы не тревожить управляющего, я быстро вернулась назад, но когда он вошел в комнату, я попросила его объяснить то, чему стала свидетельницей.

Он ответил, что все это началось некоторое время назад. Ему стал каждую ночь являться во сне какой-то человек и спрашивать: "Что ты тут делаешь? Это не твое место. Ты еврей".

"Поначалу я не обращал на это внимания, – сказал управляющий, – хотя сон повторялся ночь за ночью. Но однажды я не мог заснуть и стал смотреть телевизор. Там показывали, как евреи в Израиле, Франции, России и в других местах зажигают ханукальные свечи. А все это делалось под руководством раввина в Бруклине, которого я немедленно узнал: это был тот самый человек, который являлся мне во сне.

Тогда я решил провести расследование и выяснил, что мои родители действительно были евреями и при приближении немецкой армии попросили нееврейскую семью приютить меня до конца войны. Мои родители погибли, а приемные родители, которые были очень набожными, вырастили меня в католической вере. Достигнув совершеннолетия, я был принят в лоно церкви и оставался тут всю свою жизнь. Так что я еврей, и поэтому вы увидели то, что увидели".

Вернувшись в США, заинтригованная, я позвонила в секретариат Ребе и спросила, можно ли попасть к нему на аудиенцию. Мне ответили, что Ребе больше не принимает на частные аудиенции, но каждое воскресенье он раздает доллары и благословения, и тысячи людей приходят к нему. "Так что приходите в любое воскресенье, и вам вовсе не нужно назначать встречу", – сказали мне. Я решила съездить в Нью-Йорк и посетить его синагогу.

– Вот в таком виде?! – не сдержав любопытства, спросил Цви.

– Нет, – ответила монахиня. – Я оделась в стиле еврейских женщин, которых в детстве видела в Бронксе, надела широкую шляпу, прикрыв волосы, как это делали они.

Очередь была длинной, но наконец подошел и мой черед. Ребе дал мне доллар и произнес несколько слов, которые я не разобрала, и я уже начала отходить, когда меня позвали обратно.

Ребе дал мне еще один доллар и сказал по-английски: "А это в Ирландию".

Перевод Якова Ханина