В заключительной части главы "Корах" приводится (в весьма размытой форме, нужно признать) заповедь о храмовой страже, ее функциях и т. д. (см. Раши к Бемидбар, 18:1: "На вас возложу кару за посторонних, которые согрешат, касаясь предметов священных, порученных вам, а это есть шатер и ковчег, и стол, и принадлежности Святилища. Вам следует находиться здесь и предостерегать всякого постороннего от прикосновения".)

В первой мишне первой главы трактата "Мидот", посвященного устройству Храма, упоминается, что в трех точках в Храме сторожат коэны, а в двадцати одной – левиты. Пять мест из двадцати одного левитского поста – это пять ворот, ведущих в храмовый двор. Но уже в четвертой мишне речь идет о семи воротах храмового двора. Трудно представить себе, что ворот было семь, но двое из них не охранялись вовсе или были предназначены для того, чтобы быть запертыми и украшенными табличкой "проход запрещен". Т. е. если бы порядки в Храме устанавливало современное демократическое государство Израиль, то никак иначе и быть бы не могло. Но, слава Б-гу, Храмы – примета благословенного царизма. Поэтому логичную версию о банальном головотяпстве с сожалением отклоняем. Тогда как понимать и чем объяснить расхождение между количеством ворот в разных мишнах?

Талмуд (Тамид, 27а) предлагает два варианта ответа на этот вопрос: по мнению Абайе, ворот было семь, но в охране из левитов нуждались только пять из них (неужели наше первое предположение было верным и ничто никогда не меняется?), а по мнению Равы (лучшего друга и постоянного оппонента Абайе), число ворот храмового двора – предмет спора мудрецов Мишны. По мнению автора первой мишны, их пять, а по мнению автора второй – семь.

(Маленькое пояснение: когда мы говорим о споре мудрецов Мишны, то, в отличие от споров мудрецов Талмуда, это в первую очередь расхождение больше традиций, чем позиций: каждый из мудрецов повторяет слова предания, полученного им от своих учителей, а теми от своих учителей и т. д. до дарования Торы. Он – последнее звено в цепочке передачи данной Свыше Устной Торы до момента, когда она была записана и кодифицирована в форме Мишны.)

Рамбам в Мишне Тора, в законах Храма, пишет сначала (5:4), что ворот было семь, а затем (8:8), что левиты охраняют только пять из них, а еще за двумя присматривают (находящиеся за ними) коэны (вот, никакого головотяпства!). Из этого следует, на первый взгляд, что Рамбам принимает мнение Абайе (считающего, что мудрецы Мишны не спорят о числе ворот, ведущих в храмовый двор, просто в первой речь идет не обо всех, но лишь об охраняемых левитской стражей) и выносит постановление, в соответствии с ним.

Казалось бы, все ок, чтобы вынести постановление необходимо выбрать из двух мнений и Абайе ничем не хуже Равы. Совсем ничем. Все так. Но есть простое и четкое правило, сформулированное в самом Талмуде (Бава Меция, 22б): в случае спора между Абайе и Равой, закон устанавливается в соответствии с мнением Равы. (Обратим внимание: не "Рава всегда прав", а только "закон всегда устанавливается в соответствии с мнением Равы"). Почему же в данном случае Рамбам постановляет наперекор правилу Талмуда, с которым не имеет права спорить?

А дальше – еще интереснее. В своем комментарии к Мишне (в предисловии к комментарию к трактату Мидот) тот же Рамбам пишет (как Рава), что есть спор между мудрецами Мишны, относительно числа ворот, ведущих в храмовый двор. По мнению большинства, их было семь, а не пять, но левиты охраняют только пять из них. Т.е… цитирует Абайе! Но разве так можно? Ведь Рава и Абайе спорят! Разве можно в подобном случае объединять их мнения воедино? Не богатырское это дело – эклектика.

Поэтому не остается ничего другого, кроме как сказать, что, по мнению Рамбама, спор Абайе и Равы касался только вопроса наличия или отсутствия разногласия между мудрецами Мишны касательно фактического числа ворот, ведущих в храмовый двор. А вот насчет того, что охрана из числа левитов стояла только в пяти вратах, согласны все. Т. е., по мнению Абайе, все согласны, что ворот было семь и только в пяти стояла левитская охрана, а по мнению Равы, часть мудрецов (как минимум один – безымянный автор первой мишны трактата Мидот ) полагает, что ворот всего было пять и, соответственно, левитами охраняются все ворота, ведущие в храмовый двор. И получается, что Рамбам постановляет в Мишне Тора как раз в соответствии с мнением Равы (как он его понял, судя по написанному им в комментарии к Мишне): ворот – семь (следуем мнению большинства), а то, что левиты охраняют только пять (или все пять) – с этим все согласны.

Но теперь возникает вопрос к Раве: если можно объяснить разницу в количестве ворот, упоминаемых в разных мишнах, тем, что в одном случае речь идет о числе охраняемых левитами, а во втором – об общем, то что заставляет Раву настаивать, что речь идет именно о споре мудрецов Мишны, а не просто о разном контексте? И зачем Рамбаму в комментарии к трактату Мидот подчеркивать наличие спора, о котором говорит в Талмуде Рава (споря с самим собой в "Мишне Тора"), если он так замечательно привел все к общему знаменателю?!

Чтобы ответить на эти вопросы, пора, наверное, упомянуть тот факт, что в мишне, в которой прямым текстом говорится о семи вратах (Мидот, 1:4), они все упоминаются под своими названиями. Что вызывает классический талмудический вопрос: а зачем упоминание числа, если за ним следует перечисление? Ну, в смысле, мы, что, до семи считать не умеем?

Ответ заключается в том, что вообще-то ворот (в общепринятом смысле слова), ведущих в храмовый двор, было тринадцать. Об этом прямым текстом написано и в самом трактате Мидот (2:6), и в трактате Шкалим (6:36). И это вообще не предмет спора. Но есть большой спор (он приводится, как уже упоминалось выше, в трактате Тамид) касательно того, какие из ворот являются "официальными входами", перед проходом в которые положено простираться ниц: все тринадцать, восемь, семь или только пять. С двумя последними версиями мы уже знакомы.

Чем отличаются официальные врата от, назовем их так, служебных? Кроме вышеупомянутой обязанности входящим простираться ниц, а храмовой администрации – выставлять охрану из левитов, есть целый ряд нюансов: в проемах, не предназначенных для входа-выхода, нет обязанности устанавливать мезузы; вошедший через них на храмовый двор человек, которому это запрещено, не галахически считается вошедшим и т. д.

И когда в мишне говорится, что в храмовый двор вели семь ворот, имеется в виду семь официальных врат. А какие именно из тринадцати входили в эту семерку? Перечисленные и упомянутые по названиям. (Кроме того, возможно, тут еще та же история, что с шестью городами-убежищами: пока все шесть не вступили в строй, ни один не стал убежищем (см. Раши к Бемидбар (35:18): "Хотя Моше при своей жизни выделил три города на восточном берегу Иордана, они не служили убежищами до тех пор, пока не были избраны те три, которые назначил Йеошуа на земле Кнаана"). И также официальные врата храмового двора становятся такими только, когда их семь. И чтобы указать на это, Мишна подчеркивает их число, не ограничиваясь перечислением.

А спор, о котором говорит Рава, он о том, сколько из тринадцати ворот были официальными: по мнению автора первой мишны – только пять, по мнению большинства мудрецов, приводимому в четвертой – семь, пять из которых охраняет левитская стража, а за двумя присматривают коэны. (А в трактате Тамид упоминается еще одно, согласно которому официальных ворот было восемь.)

Что касается двух ворот, за которыми присматривают коэны, почему не сказать просто "коэны" охраняют ворота"? Потому что коэны не охраняют ворота. Они охраняют помещения, в которые ведут эти ворота, и поэтому присматривают и за воротами. Таким образом, ворота охраняются, хотя поста охраны в них нет. Есть разница.

Теперь, в свете всего вышесказанного, становится понятным почему, по мнению Равы и Рамбама, мудрецы мишны (в трактате Мидот) спорят о числе официальных ворот, хотя и сходятся в том, что охраняемых ворот было пять. В первой мишне перечисляются все двадцать четыре места в Храме, которые должны быть охраняемы. В том числе пять ворот, ведущих на храмовый двор, которые охраняют левиты, и два помещения, которые охраняют коэны и ворота из которых ведут в храмовый двор. И ни намеком не оговаривается, что есть обязанность стеречь сами ворота, соединяющие храмовый двор с охраняемыми коэнами помещениями. По мнению Равы (в соответствии с которым устанавливается закон и которому обязан следовать Рамбам, как законодатель, т. е. в галахическом труде "Мишне Тора"), автор первой мишны исходит из того, что официальные ворота – это только те, которые есть обязанность охранять, а не все, находящиеся под охраной. А по мнению, приводимому в четвертой, – все семь, по факту находящиеся под охраной. И поэтому Рамбам, с одной стороны, постановляет, следуя мнению большинства мудрецов мишны, что ворот, ведущих в храмовый двор, было семь. А с другой, следуя мнению Равы, подчеркивает, что двое из них не имели специальной охраны, а находились под надзором охраны находящихся за ними внешних помещений. А Абайе, соответственно, считает, что вcе согласны с тем, что официальных ворот было семь (и об этом говорится в четвертой мишне), но охрана стояла только в пяти из них (и об этом говорится в первой мишне, в которой речь о местах, в которых была выставлена охрана).

Рава следует важнейшему формальному правилу толкования слов Мишны: везде, где нет абсолютной уверенности в том, что смысл не соответствует содержанию, исходим из того, что, да, соответствует. И если в мишне сказано: "Охрана в пяти вратах храмового двора", – то имеется в виду "во всех пяти вратах" (ибо таков простой смысл слов, если не умничать и не вкладывать подтексты), а не "в пяти из семи (или тринадцати) врат" (потому что, если не умничать, то имейся в виду это, следовало прямо написать: "В пяти из врат"). Рава следует важнейшему неформальному правилу толкования слов Мишны: везде, где есть возможность истолковать так, чтобы получалось, что спора нет, так и нужно истолковывать.

Вот-вот должен прийти Машиах. Восстановление Храма станет одним из испытаний, которые ему надо пройти, чтобы доказать обоснованность свои претензий. Храмовая стража вернется на свои посты, а мы, во время визитов в Храм, будем показывать детям, внукам и правнукам, где в храмовом дворе ворота, в которых стоит охрана, за какими присматривают коэны, а какие и воротами-то по большому счету не являются. Вскорости, в наши дни. Амен.

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот", т. 18, стр. 231-236.)