Величайшее горе, которое может случиться в жизни родителей, – смерть ребенка, особенно если он погиб в результате внезапного трагического случая. Страшная боль утраты и бесконечные вопросы, на которые нет ответа, причиняют родителям и другим родственникам умершего ребенка тяжелые страдания.

Накануне Песаха 1988 года шестилетняя Мирьям Гаерман из Беркли, штат Калифорния, погибла в результате дорожно-транспортного происшествия. После смерти дочери родители написали Ребе длинное письмо, прося объяснить, почему это произошло. Больше всего их тревожило, что скоропостижная смерть девочки могла означать, что у нее не было шанса исполнить свое жизненное предназначение. Им также казалось, что они не смогли оплакать ее, как должно, поскольку через несколько часов после трагедии наступил Песах, а, согласно еврейскому закону, с началом праздника траур, обычно длящийся семь дней, заканчивается.

В своем ответе Ребе безутешным родителям затронул обе эти темы:

Не нужно объяснять, что невозможно с полной уверенностью понять пути Всевышнего.
Считается, что души, спускающиеся в этот мир, продолжают начатое в прежних воплощениях, чтобы полностью или хотя бы частично закончить то, что им не удалось завершить в прошлом. И хотя, в общем и целом, человеку обычно отмерено семьдесят–восемьдесят лет1, те, кто умирает в юном возрасте, до достижения возраста исполнения заповедей, приходят в этот мир только для того, чтобы прожить несколько недостающих лет.
Если Мирьям требовалось прожить на земле несколько недостающих лет, чтобы потом отправиться прямо в рай, ее родителям следует не грустить, но радоваться, зная, что уже в Песах девочка была в раю, а потому, в соответствии с истинной Торой, смогла в полной мере насладиться радостью этого святого дня2.

Существует известная хасидская история, иллюстрирующая мысль, что порой человеку нужно прожить на земле несколько лет, чтобы доделать все, что осталось незавершенным в предыдущих воплощениях. Супружеская чета, у которой умер двухлетний сын, пришла к Бааль-Шем-Тову (Бешту), чтобы поделиться своим горем. Бааль-Шем-Тов сказал, что у их сына была особенная душа, которая уже жила в этом мире и которой требовалось вернуться на пару лет, чтобы окончательно очиститься от скверны. Когда очищение закончилось, душа отправилась к своему Истоку3.

Женщина, у которой случилось несколько выкидышей, как-то раз написала Ребе, прося совета и благословения. Рабби Шнеерсон ответил, что существуют души, у которых осталось одно-единственное задание – они не успели выполнить его в прежних воплощениях. В частности, продолжал Ребе, есть души, в прошлом зачатые в обстоятельствах, не являющихся идеальными с точки зрения еврейского закона. Чтобы достичь духовного совершенства, они возвращаются в мир только ради того, чтобы на этот раз быть зачатыми в чистоте. Как только эта задача выполнена, они сразу возвращаются в мир Истины, достигнув духовного совершенства, недостижимого прежде4.

Мудрецы Талмуда говорили о смерти детей по-иному. Вместо того чтобы рассуждать о душе и ее жизненном предназначении, они в первую очередь задумывались о природе родительства и находили в этом утешение.

Когда у р. Йоханана бен Заккая5 умер сын, к нему с утешениями пришли ученики.
Первым вошел р. Элиэзер, сел перед ним и сказал:
– Разрешишь ли, учитель, сказать тебе слово утешения?
– Говори.
– Прародитель Адам имел сына, и, когда сын этот пал мертвым, Адам утешился в своей скорби, что подтверждается его же словами: «Бог даровал мне другое дитя вместо Авеля». Утешься и ты, учитель!
– Разве мало для меня моей собственной скорби, – ответил р. Йоханан, – что ты еще про скорбь Адама напоминаешь мне?
Вошел р. Йеѓошуа и сказал:
– Разрешишь ли, учитель, сказать тебе слово утешения?
– Говори.
– Иов имел сыновей и дочерей, и все они погибли в один день. И Иов утешился, говоря: «Бог дал, и Бог взял. Да будет благословенно Имя Господне!» Утешься и ты, учитель!
– Разве мало для меня моей собственной скорби, – ответил р. Йоханан, – что ты еще про скорбь Иова напоминаешь мне?
Вошел р. Йосе и сказал:
– Разрешишь ли, учитель, сказать тебе слово утешения?
– Говори.
– Аѓарон имел двух, уже возмужалых, сыновей; оба они погибли в один день. И Аѓарон утешился, что подтверждается сказанным: «И Аѓарон молчал». А в такие минуты возможность оставаться молчаливым есть уже само по себе утешение. Утешься и ты, учитель!
– Разве мало для меня моей собственной скорби, – ответил р. Йоханан, – что ты еще про скорбь Аѓарона напоминаешь мне?
Вошел р. Шимон и сказал:
– Разрешишь ли, учитель, сказать тебе слово утешения?
– Говори.
– Царь Давид имел сына; сын умер, и Давид утешился, что подтверждается сказанным: «И Давид утешил жену свою Бат-Шеву — и она родила. И он назвал сына именем Шломо». Утешься и ты, учитель!
– Разве мало для меня моей собственной скорби, – ответил р. Йоханан, – что ты еще о скорби царя Давида напоминаешь мне?
Входил р. Эльазар бен Азарья. Завидя его, р. Йоханан сказал слуге:
– Возьми скорей умывальный сосуд и ступай за мною в ванную. Я хочу уйти, потому что это великий человек и мне не устоять перед ним.
Но р. Эльазар успел войти и, сев перед р. Йохананом, обратился к нему с такими словами:
– Расскажу тебе притчу. Ты подобен человеку, которому царь отдал сокровище на хранение. День за днем человек этот со слезами и вздохами повторял: «Горе мне! Когда наконец я благополучно освобожусь от обязанности оберегать отданное мне на хранение сокровище?» Так и с тобою, учитель: дал тебе Бог сына, который ревностно изучал и Тору, и слово пророческое, и поучения мудрецов наших. И безгрешным, и чистым ушел он из мира. Не должен ли ты утешиться тем, что безупречно возвратил сокровище, отданное тебе на хранение?
– Эльазар, сын мой! – радостно сказал р. Йоханан. – По-человечески утешил ты меня6.

Этому же принципу следовала Брурия, жена рабби Меира, когда в субботу внезапно скончались два ее сына.
Положила их Брурия на ложе и покрыла их простыней.
Возвратившись домой, спрашивает р. Меир:
– Где же, однако, дети?
– Рабби, позволь предложить тебе один вопрос.
– Спрашивай.
– На днях некто отдал мне одну вещь на хранение, а сегодня пришел взять ее обратно. Должна ли я возвратить ее или нет?
– Надо ли возвращать чужую собственность? – отвечает р. Меир. – Как ты можешь еще спрашивать об этом?
– Без твоего ведома я не хотела этого делать, – говорит Брурия. С этими словами она берет мужа за руку, подводит его к постели и сдергивает простыню7.

Как пишет в своей книге рабби Ворст, когда умер его сын, они с супругой следовали этому же принципу: «Мы не лишились своего любимого Боруха – мы просто его вернули»8. Это понимание помогло рабби Ворсту пожалеть женщину, сидевшую за рулем автомобиля, задавившего его сына Боруха. Когда она пришла к раввину во время шивы, он похвалил ее за смелость и попытался немного успокоить, сказав, что ни в чем ее не винит, поскольку «все предопределено, все в руках Божественного провидения». «Даже если бы она не превысила скорость, – размышлял рабби Ворст на страницах своей книги, – Борух все равно не остался бы с нами. Ибо очевидно, что его срок подошел к концу»9.