В Талмуде (Шабат, 127а) говорится, что из сказанного в главе "Ваера" (18:3) о том, как Авраам воззвал к Всевышнему: "Г-сподь! Если обрел я милость в твоих глазах, то не пройди мимо раба твоего" (см. Раши там: "Авраам просил Святого, благословен Он, подождать его, пока он поспешит пригласить путников к себе в дом"), – следует, что "гостеприимство важнее лицезрения явления Шехины".

Проще говоря, судя по тому, что Авраам просит Всевышего подождать(!), пока он сбегает, чтобы пригласить в свой шатер трех задрипанных (да хоть бы и супер-представительных) кочевников, проявить гостеприимство – более важное дело, чем то, что "явил Себя ему Господь в Элоне-Мамре" (18:1).

И так постановляет Рамбам ("Мишне Тора", Законы траура, 14:2): "И таков закон, установленный праотцом нашим Авраамом, и путь милосердия, которым он следовал: давал пропитание путникам, и поил их и провожал их в дорогу. И гостеприимство важнее лицезрения явления Шехины, как сказано: "И поднял он глаза свои и увидел: вот три мужа" (18:2)".

Слова Рамбама вызывают несколько вопросов. Во-первых, как известно, в "Мишне Тора" он почти нигде не приводит и не упоминает источники своих постановлений. За исключением тех редких случаев, когда подобное упоминание что-то добавляет к пониманию самого постановления. Спрашивается: что добавляет к пониманию слов постановления о важности гостеприимства ссылка на слова стиха (причем именно стиха о трех мужах)? На первый взгляд, ничего не добавляет. Т. е. веса может и прибавляет. Но не смысла. Так зачем Рамбам их приводит?

Во-вторых, еще в комментарии к Мишне (Хулин, 7:6) Рамбам делает очень важное программное заявление: все заповеди, которые исполняем мы, евреи, являются заповедями, полученными с Синая. А заповеди, полученные до дарования Торы (после уже не было никаких дарований заповедей никому во всем мироздании), даже нашими праотцами, нас ни в коей мере не обязывают. Наша заповедь гостеприимства – часть заповеди "любить ближнего, как самого себя", как постановляет сам же Рамбам там же, только чуть выше. Так причем же тут установленное праотцом Авраамом?

В Тикуней Зогар приводится следующее высказывание Рашби: "Тот, кто принимает гостей от всего сердца, подобен удостоившемуся лицезреть лик Шхины". На первый взгляд, эти слова прямо противоречат сказанному в Талмуде, о том, что гостеприимство важнее лицезрения лика Шехины.

В принципе, в том, что наши мудрецы спорят друг с другом и противоречат друг другу, нет ничего удивительного. Скорее наоборот, удивительно и невероятно, когда они хоть в чем-то соглашаются друг с другом. Но в данном случае Талмуд опирается на обстоятельства конкретного происшествия, которые не могут быть истолкованы двояко. Факт – Авраам предпочел долг гостеприимства. Значит, долг гостеприимства важнее. Рашби не может этого оспаривать. Как же истолковать его слова так, чтобы они не противоречили сказанному в Талмуде и процитированному Рамбамом?

Чтобы ответить на заданные вопросы, вспомним, для начала о том, кто такой Рашби. В нашей традиции Рашби – образец человека, сделавшего Тору смыслом своей жизни и фактически единственным своим занятием (см. Шабат, 11а). А еще он был уникальным святым праведником, главой поколения и т. д. (см. Сукка, 45б). С учетом двух этих факторов, понятно какого высокого уровня были явления Шехины, которых он удостаивался. Не даром в Зогаре (2:38:1) сказано, что лик Г-спода Б-га – это Рашби и т. д. Это о том, что в Рашби все время происходило раскрытие Б-жественного начала на очень высоком уровне.

Явление лика Шехины на таком уровне равноценно и равновелико даже такой великой штуке, как гостеприимство. Явления же Шехины не столь высокого уровня до гостеприимства не дотягивают.

А кроме того в "Ликутей Тора" объясняется, что духовное служение Рашби достигало такого уровня, что интеллектуальным усилием (в рамках изучения Торы) он добивался эффекта, равноценного эффекту от практического исполнения заповедей другими. Именно поэтому он мог позволить себе неделями (а во время сидения в пещере – и долгими годами) не молиться, не возлагать тфилин, не есть мацу в Песах и т. д. и т. д. И при этом баланс святости и ее отсутствия в этом мире и в высших мирах менялся, как если бы он все это делал.

То же и с заповедью гостеприимства. Рашби, как правило, исполнял ее именно на духовном, не практическом уровне (зато, как подчеркивается в Зогаре, "от всего сердца"). Поэтому, среди прочего, оно было лишь равным тем явлениям лика Шехины, которых он же удостаивался. Но предписания Торы адресованы среднестатистическому исполнителю и ориентированы на него. Рашби принадлежал к числу тех самых абсолютных праведников, которых "увидел Всевышний, что малочисленны они, поэтому разбросал их по одному в каждом поколении". А для обычного (со всем почтением к благословенной "обычности") человека, гостеприимство, которое тот может оказать (особенно, если удастся сделать это от всего сердца), имеет гораздо большее духовное значение, чем то явление лика Шехины, которого он уж там удостаивается за свои семьдесят-восемьдесят лет на этом свете.

Вот затем-то Рамбаму и потребовалось цитировать стих про трех мужей. Не сделай он этого, мы бы еще подумали, что Рашби в Зогаре спорит с мудрецами Талдмуда. И хотя в случае спора между законодателями (Талмуд) и каббалистами (Зогар), закон устанавливается по мнению законодателей, однако и те, и другие – слова Б-га жизни. Имеет право на существование, как говорится. Однако прямая отсылка к сказанному в стихе свидетельствует: нет и не может быть спора. Просто Рашби был исключением из правил и говорил, судя по своим меркам. Важное, согласимся, уточнение. Вполне заслуживающее того, чтобы быть сделанным. А заодно дать нам понять кое-что об отношении Рамбама к Зогару и к сказанному в Зогаре.

А установленное Авраамом Рамбам упомянул потому, что, как известно, силы на исполнение наших, синайских заповедей мы черпаем из служения наших праотцов. Собственно, в этом плане они намного больше наши праотцы, чем в биологическом. Особенно это касается заповедей, по форме идентичным тем, которые исполнялись самими праотцами (на материальном уровне; на духовном-то они исполняли все, включая установления мудрецов). Обрезание, со всем его кажущимся идиотам "варварством", по сей день остается одной из самых исполняемых евреями заповедей. Гостеприимство, вопреки мерзким антисемитским анекдотам, тоже. И благодаря былому практическому гостеприимству нашего праотца, ныне практическое гостеприимство каждого из нас, его потомков, остается более важным, чем лицезрение (нами же) лика Шехины.

А еще Рамбам упомянул, что путь служения Авраама был путем милосердия. Это он сделал для того, чтобы пояснить: праотец Авраам оставил в наследство каждому из своих потомков врожденную (пусть, как правило, и абсолютно незаметную, но от этого не менее реальную) тягу к милосердию и его проявлению в разнообразных формах. И только благодаря этому наследству мы в силах быть гостеприимными настолько, что наше гостеприимство важнее лицезрения лика Шехины.

Вот-вот должен прийти Машиах. Усопшие восстанут к жизни, и среди них – праотец Авраам. И тогда он покажет нам всем, что такое настоящее аврамическое гостеприимство. Сможем сравнить с собственным. Тем более что в лучших традициях Рашби – в условиях перманентного присутствия Шехины.

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот" т. 3, стр. 18-21.)