Граница между чувством и разумом очень часто похожа на поле боя. Разум, подчинивший себе чувства, мало чем отличается от высохшего дерева. Чувства без тормозов несут человека как горные реки. Но если дурные поступки разум кое-как иногда способен предотвратить окриком: "Остановись, что ты делаешь!", – то уж с добрыми намерениями и проявлениями любви куда сложнее.

Надав и Авиу, праведные сыны Аарона в самый святой для еврейского народа момент, когда мы удостоились раскрытия видимого Б-жественного присутствия, захотели «добавить любовь к любви» и совсем не по уставу "воскурили перед Б-гом огонь чуждый, какого Он не велел им. И вышел огонь от Г-спода, и пожрал их, и умерли они пред Г-сподом".

"За что?" – спросим мы по совести. В чем же преступление? Да, как говорит рабби Элиэзер, Моше не учил такому порядку и следовало спросить учителя о правильности и допустимости такого поведения: без уважения ученика к учителю нет никакого постижения Торы. Да, как говорит рабби Ишмаель, запрещено выпивать вино перед входом в Храм. Но как понять тогда слова Моше Аарону, что «они более великие, чем мы»? Все, что сделали сыновья Аарона, было от чистого сердца и направлено на то, чтобы еще более приблизиться ко Всевышнему. Может ли быть у праведника иное желание? Ведь настоящая любовь – это стремление стать одним целым с объектом любви. А иначе как отличить ритуал от служения?

Но дело в том, что ритуал и есть часть служения. Тора не просто так проводит границы и ставит вехи, требуя принять и понять, когда и где есть свобода выражения чувств на службе Всевышнему, а когда это нежелательно Ему. Стремление сделать что-то вне рамок общего учения для блага всей общины в целом в своем порыве может быть прекрасно. Но только до момента реализации, когда оно превращается в свою противоположность, разбивая несущие стены Торы. Пример двух братьев указывает, что в службе Б-гу нельзя полагаться только на одни чувства: намерение может быть Ему очень желанно, но только в соответствии с Его законами.