Комментируя слова "и подали" из стиха: "И заколол он жертву всесожжения; и подали сыны Аарона ему кровь, и он окропил ею жертвенник вокруг"1, – Раши пишет: "Это означает протягивание и предложение". Спрашивается: а что тут вообще объяснять? Как можно неправильно понять слово "подать"? Ок, в русском языке "подать", в принципе, может означать, скажем "подать милостыню", "подать пас" и т. д., но есть же контекст.

Но тут самое время вспомнить, что мы пользуемся довольно условным переводом. А в оригинале, на святом языке, здесь используется такой глагол, в такой форме, что его можно истолковать (как, например, делает Ибн Эзра) в значении "нашел", "нашелся": сыны Аарона обеспечили ему нахождение крови, и он окропил ею жертвенник вокруг. Может, цель комментария Раши – отмести возможность такого прочтения, если следовать прямому смыслу слов Писания?2

Может. Но в таком случае, остается непонятным, зачем Раши приводит два близких, но различных варианта толкования: "протягивание" и "предложение"? "Протягивание" — это передача (ок, попытка передачи) из рук в руки. А "предложение" – выражение готовности предоставить. Есть нюанс. Почему бы не выбрать один, предпочтительный, и им и ограничиться? Как это делают, скажем, переводчики Пятикнижия на арамейский. Возможно, Раши полагает, что в "подаче" присутствуют оба элемента – "передачи" и "готовности передать"? Но, в таком случае, что заставляет его так полагать?

По-простому, получается, что Раши спорит с вышеупомянутым мнением Ибн Эзры (точнее Ибн Эзра с Раши – он жил и творил позже) в том, что касается формы, но не сути. И также полагает, что в данном случае "подавать" следует понимать как "протягивать, чтобы протягиваемое было готово", т. е. "находилось под рукой".

Но, на первый взгляд, будь это так, Раши следовало бы воспользоваться формулировкой "означает протягивание, чтобы предложить", а лучше даже "означает протягивание, чтобы подать", "означает протягивание, чтобы находилось под рукой". А он пишет "протягивание и предложение" – через "и", т. е. и одно и другое, а не одно ради другого. Есть разница.

Поэтому представляется более вероятным, что главная цель Раши в его комментарии не объяснить значение глагола, используемого Писанием в данном случае (и переводимого нами как "подать"), но объяснить, почему чуть выше, в описании порядка принесения искупительной жертвы сказано: "И поднесли сыны Аарона кровь к нему", – а здесь (в описании следующего приношения – всесожжения): "И подали сыны Аарона ему кровь". И так же ("и подали") в следующем3 стихе. И также ниже, в описании порядка мирного приношения4. Вопрос: почему не один и тот же глагол во всех случаях?

Напрашивающийся ответ: потому что так и было, по факту. В момент принесения искупительной жертвы (на этапе собирания крови в кропильницу) сыновья Аарона находились на некотором расстоянии от отца, поэтому были вынуждены поднести тому кровь. А во время принесения жертвы всесожжения и мирной жертвы, они находились рядом с Аароном, поэтому подносить полную кропильницу нужды не было, было достаточно подать ее. В частности, это может быть связано с тем, что жертвы забиваются в северной части храмового двора, а угол, окропляемый кровью искупительной жертвы – юго-западный, в противоположном конце. В отличие от жертв всесожжения и мирных жертв, чьей кровью окропляется северо-восточный угол, т. е. расположенный совсем рядом.

Ок, это объясняет, почему сначала говорится о "подношении", а далее о "подаче". Но никак не объясняет сам выбор глагола.

Выше, в описании порядка принесения жертвы всесожжения сказано: "И заколет молодого тельца пред Г-сподом, и поднесут сыны Аарона, коэны, кровь, и окропят кровью жертвенник вокруг, который у входа в шатер собрания". "Поднесут", не "подадут". Вот-те на. Причем Раши толкует там слово "и поднесут" так: "Это собирание крови, которое является первым действием после заклания, но слово означает собственно доставление крови к жертвеннику. Делаем вывод относительно обоих: собирание и доставление крови к жертвеннику, а также все последующие действия входят в обязанности сынов Аарона". Короче говоря, под "подношением" крови жертвенных животных совершающему жертвоприношение, Писание подразумевает совершение двух действий – собирание крови в кропильницу и перенос ее к окропляемому углу жертвенника. Почему же в таком случае в главе "Шмини", когда описывается принесение жертвы всесожжения на восьмой день освящения Скинии, Писание опускает упоминание сразу двух решающих этапов жертвоприношения и говорит не о "подношении", а только о "подаче" кропильницы с кровью Аарону?

Предположим, подать кропильницу – это то же самое, что поднести ее, только число шагов стремится к нулю, невелика беда. (Точнее, подобное можно допустить, следуя прямому смыслу слов Писания: приближение5 оно и есть приближение, независимо от того, каким образом и на какое расстояние. Потому что, по букве закона6, для того чтобы жертвоприношение было действительным, коэн обязан пронести его хотя бы сколько-то, пронести кропильницу на некоторое расстояние. Иначе не засчитывается. Но нас, в данном случае, интересует только прямой смысл Писания. На нем и сосредоточимся.)

Но что со сбором крови в кропильницу? Согласно комментарию Раши, под "поднести" он и подразумевается: в конце концов, "приближение" крови к жертвеннику, действительно, начинается с того, что ее собирают в кропильницу. Но под "подать"-то точно нет! Что с ним?

И ладно бы этапы принесения жертвы между забоем и кроплением не упоминались вовсе. Пятикнижие – не детальная инструкция, но несравненно более сложный и многослойный текст. В нем очень многое не упоминается, по крайней мере прямым текстом. Включая то, что абсолютно необходимо для понимания написанного. Для заполнения таких кажущихся пробелов есть Устная Тора. Но тут упоминание есть, только оно, на первый взгляд, "ни два – ни полтора": "подали" (указывающее только на "перенос" сосуда с кровью от места забоя к месту кропления), а не "поднесли" (указывающее, согласно комментарию Раши, и на сбор крови также). Почему?

Вот именно на этот вопрос, похоже, и отвечает Раши, когда объясняет, что слово "подали" означает не только "протягивание", но также и "предложение".

Из описания порядка кропления следует, что есть принципиальная разница между порядком собственно кропления углов жертвенника между искупительной жертвой, в ходе принесения которой коэн кропит жертвенник пальцами, предварительно окунутыми в содержимое кропильницы ("и обмакнул он свой перст в кровь"7) и жертвами всесожжения и мирных жертв, кровью которых жертвенник кропят, выплескивая ее на его угол прямо из кропильницы ("и подали сыны Аарона ему кровь, и он окропил ею жертвенник вокруг"8, "и подали сыны Аарона кровь ему, и он окропил ею жертвенник вокруг"9). А это означает, что когда приносилась искупительная жертва, получив в руки кропильницу с кровью, Аарон не мог сразу приступить к кроплению – ему еще предстояло обмакнуть пальцы в кровь. В отличие от жертв всесожжения и мирных жертв, когда подаваемая Аарону кровь "предлагалась" ему, была готова для немедленного использования – кропления угла жертвенника.

Вот поэтому в отрывке, главным образом посвященном служению первосвященника Аарона на восьмой день освящения Скинии, когда речь заходит о жертвах (всесожжения и мирной), участие Аарона в принесении которых не требовало от него дополнительного действия (окунания пальцев в кровь и дальнейшего кропления угла жертвенника), пишется, не что Аарон не окунал персты в кропильницу (в отличие от того, как он делал в случае с искупительной жертвой), но только, что кровь была "подана", т. е., как объясняет Раши, была протянута Аарону готовой для использования. И благодаря этому роль Аарона в происходившем в тот день в Скинии не только не преуменьшается, не дай Б-г, но и не выглядит преуменьшенной. Что немаловажно.

И, очевидно, по той же причине, о частях жертвы всесожжения сказано там: "И жертву всесожжения подали ему по ее частям"10. Не сказано, что Аарон не разделывал жертву (что могло бы быть воспринято, как указание на то, что его участие в служении было меньшим, чем могло бы быть), но только, что части жертв были ему "поданы", т. е. готовы к сожжению на жертвеннике.

Вот-вот должен прийти Машиах. Он восстановит Храм и возобновит храмовую службу в полном объеме и без исключений. Соберет всех изгнанников народа Израиля, включая десять потерявшихся колен, установит мир во всем мире, вернет к жизни усопших. И много что еще. Но ни одно из чудес, которых мы обоснованно ожидаем от него, не сравнится с тем, что Машиах очистит души нас всех, что автоматически приведет к очищению наших поступков, слов и помыслов. Так что не останется ни места для неделикатности, ни нужды в деликатности. Вскорости, в наши дни. Амен.

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот" т. 32, стр. 54-57.)